Выводы генетиков–криминалистов часто играют решающую роль в расследовании уголовных дел. Иногда результаты генетических экспертиз — основа обвинения. Преступнику кажется, что он тщательно подготовился и следов не оставил, но даже гениальный план может нарушить мелочь вроде упавшего волоса или ноготка.

История, которую мне рассказали в Госкомитете судебных экспертиз, — сюжет для книги. Жила–была в Минске сирота (назовем ее Татьяна). Потом ее удочерили итальянцы и в Беларусь девочка стала приезжать только для того, чтобы проведать друзей, дальних родственников. А однажды в Италию не вернулась. Приемные родители обратились в милицию. Дядя и тетя пропавшей говорили, будто она сбежала с возлюбленным, а… капельку крови в их машине объяснили тем, что племянница якобы ударилась носом.

Установить, что это была именно ее кровь, помогли присланные по линии Интерпола вещи, поскольку кровных родственников не было. Из нескольких волос на расческе эксперты выделили генотип, который совпал с биологическим следом в автомобиле… Начальник управления судебно–биологических экспертиз ГКСЭ Сергей Боровко говорит, что ДНК — это уникальное хранилище всей информации о признаках организма в той или иной кодированной форме. В ней прописаны особенности, прочесть которые можно и после смерти. Однако в деле об исчезновении эта находка пока ничего не доказывала.

Вскоре в руки экспертов попали важные данные: покрытые лаком ногтевые пластины. Их криминалисты нашли, несколько суток просеивая землю из захоронения. Тем временем круг все плотнее замыкался на родственниках. Неужели они пошли на преступление? К сожалению, да: ради минской квартиры, которую девушка получила в наследство, а еще из–за денег, которые у нее требовали убийцы. Позже они признались, что убили несчастную на даче, труп закопали. А через пару недель, заметив, что на могиле проседает земля, достали уже разлагающееся тело и сожгли в дачном доме. Там, кстати, преступники сработали чисто — генетики никаких следов не нашли. Зато теперь они наверняка знали: ноготки принадлежали пропавшей. Была проведена и эксгумация тела матери Татьяны, взяты образцы. Экспертиза подтвердила: это мать и дочь. Убийство было доказано, преступников осудили.

Без срока давности

ДНК — структура, прочесть особенности которой можно через сотню и тысячу лет, а с помощью анализа — усомниться в результатах расследования даже вековой давности. Американского доктора Хоули Харви Криппена обвинили в убийстве жены — следователи нашли останки женского тела под досками пола в его доме. Сам же Криппен утверждал, что его супруга сбежала с любовником… В 1910 году после громкого процесса доктор был повешен. А в 2007–м генетики сравнили образцы почти столетней давности с материалами потомков супруги медика и выступили с сенсационным заявлением: останки, найденные в доме Криппена, не принадлежали его жене.

Сергей Боровко говорит, что столетних «трупов» у них нет. Самое старое дело, которым занимались эксперты, — убийство в 1965 году:

— В те годы сравнительные анализы по генетике, как сегодня, не проводились. При создании комитета были пересмотрены десятки материалов по нераскрытым тяжким преступлениям. Так, к примеру, удалось найти виновного в убийстве 1965 года. Вычислить банду по громкому делу о разбойном нападении в Минской области… Эта история началась в 2004 году, когда в частный дом ворвались люди в масках. Они избили супругов, дочь, затем привязали их к стульям и стали пытать… Потерпевшие выжили, но опознать налетчиков не смогли. Мало надежды было и на найденный неподалеку в лесу схрон с почти новыми шапочками–масками, мужскими куртками и прочими вещами. На них нашли несколько пятен крови потерпевших. Больше ничего узнать не удалось.

Теперь по слюне, оставшейся на вырезанных в масках отверстиях для рта, воротникам, манжетам курток и прочему генетики установили, что налетчиков было семеро, двое из них — родственники по мужской линии, вероятно, родные братья. Всех проверили по базе ДНК, и один генотип совпал с образцом осужденного. Одного из братьев.

— Так просто раскрылось очередное преступление…

— А чему вы удивляетесь? ДНК–анализ сегодня — один из лидеров идентификационных экспертиз. Раньше сыщики могли получить только общие сведения о предполагаемом преступнике. Найденные на месте зубочистка или жевательная резинка не указывали на их принадлежность подозреваемому. С появлением генотипоскопической экспертизы точность и возможности идентификации следов увеличились в миллионы раз. Вероятность случайного совпадения признаков составляет 10 в минус 32–й степени.

— Проще говоря…

— Это полная идентификация. К тому же сейчас для молекулярно-биологического исследования достаточно нескольких клеток. Определить уникальный генотип человека позволяет даже капля пота или слюны.

Трудоемкие процессы, которые раньше проходили вручную и достаточно долго, теперь выполняет прибор секвенатор. Хотя значимость эксперта от этого нисколько не уменьшилась: он анализирует результаты, сравнивает их с поступившими образцами.

Старший эксперт отдела генетических экспертиз Олег Бондарук на современные приборы не нарадуется:

— Исследования стали намного проще, результаты лучше, и все меньшее количество ДНК нам нужно для определения предполагаемого преступника.

В лабораторию, где Олег с коллегой колдовали над каким–то маленьким пакетиком, нас с фотографом привели «для знакомства с живой работой».

— Сейчас мы пытаемся получить генотип предполагаемого преступника. Используем для этого клетки эпителия на пакете с наркотиками. А вообще, к нам поступают разные вещественные доказательства: начиная от куска лакокрасочного изделия с наслоением вещества бурого цвета — крови и заканчивая целыми автомобилями.

Лаборатория отдела судебно–биологических экспертиз. Именно сюда сначала поступают вещественные доказательства. Начальник управления генотипоскопического учета Александр Шимко подводит к компьютеру:

— Это карта генотипа отдельного человека. Однако по ней мы только можем сказать, есть совпадения или нет. Дело в том, что для исследований в криминалистике были взяты только определенные участки, которые не отвечают за индивидуальные признаки человека.

— Но это помогло бы сыщикам составить более полный портрет преступника, которого никто не видел. Допустим, установить врожденные заболевания, примерный рост, цвет волос и глаз.

— Такие методики в мире уже появляются. С другой стороны, признаки, которые определяются методом генотипоскопии, достаточно вероятностны. Например, цвет глаз… Можно надеть линзы, да и между цветами есть масса вариантов.

— Могут ли наши генетики сказать, откуда человек родом? Помните, так поступили при расследовании взрыва в аэропорту «Домодедово» 24 января 2011 года. От самоубийцы практически ничего не осталось, но уже к вечеру следующего дня благодаря молекулярно–генетическому исследованию была известна этническая принадлежность террориста. А еще через день, объединив результаты генетической и дактилоскопической экспертиз, установили персональные данные смертника.

— Россия — многонациональная страна, и там имеются региональные особенности наследования генетических признаков. В Беларуси же в основном однородное население. Хотя эти методики со временем, думаю, появятся и у нас…

— Есть ли страны, в которых ведутся ДНК–базы всего населения?

— Всего нет, хотя многие государства к этому стремятся. Самый большой банк данных в Великобритании. Установлено, что для его эффективной работы на учете должно быть минимум 10 процентов определенного населения страны (осужденных, обвиняемых и так далее). К примеру, у нас на электронном учете находится более 100 тысяч объектов.

— Появись такая база, преступления раскрывались бы на «раз–два».

— В общем, да. Смотрите: создали в Беларуси базу дактилоскопических данных (отпечатков пальцев) — и сразу всплеск раскрываемости преступлений. Если же говорить о появлении аналогичного ДНК–банка, то прежде всего нужен закон о геномной регистрации. И опять же финансирование. Чтобы поставить на учет 100 тысяч граждан, потребуется более 4,5 миллиона долларов. И это только на расходные материалы, а еще — оборудование. Россия с ее нефтяными скважинами и прочим, приняв закон о геномной регистрации, ограничилась лишь определенными категориями лиц.

Часто слышу и такое мнение. У новорожденного все равно берут образцы на определение генетических заболеваний и помещают в карточку, которая хранится какое–то время. То есть можно было бы какую–то часть образца заносить и в нашу ДНК–базу. Минимум затрат, а преступления раскрывались бы мгновенно.

— Допускаете ли вы вероятность ошибки? Например, данные Петрова перепутали с данными Иванова.

— Исключить на 100 процентов человеческий фактор нельзя. Хотя за все время существования банка ДНК ни одного такого случая не припомню. Но если такая ситуация и возникает, можно провести повторный анализ.

К тому же наличие совпадений не всегда является доказательством вины. Мало ли каким образом следы человека могут оказаться на месте преступления. Истину по делу устанавливают следствие и суд.

* * *

Технологии исследований ДНК за последние годы сделали огромный шаг вперед, заметно расширяя возможности криминалистики. Поэтому, как бы хитер и осторожен ни был преступник, вывести его на чистую воду реально. При условии, что за дело берутся профессионалы.

На все случаи жизни

Генетика приходит на помощь не только судмедэкспертам. Анализ ДНК позволяет установить, к примеру, отцовство, что стало особенно популярным в последние годы. Помнится, за этой услугой обратился и мой бывший коллега, в семье которого произошла пикантная история: жена родила мулата, хотя муж — чистокровный славянин. Тут, как говорится, и к экспертам не ходи. Хотя генетики уверяют, что вопрос спорный.

Сергей Боровко говорит, что экспертиза по установлению отцовства проводится по определению суда и по обращению граждан.

В последнем случае в ГКСЭ с документами, удостоверяющими личность, приходят мама, ребенок и предполагаемый отец. В процедурном кабинете специалист берет у них кровь из пальца и слюну. Технически сама процедура занимает несколько дней. Хотя порой экспертам приходится иметь дело и со сложными вариантами родства — когда, допустим, нет отца, а есть бабушка. В любом случае результаты готовы уже через месяц. Их гражданам или в суд направляют заказным письмом.

Кстати, в других странах человек даже может принести генетикам свой образец в конверте. В Беларуси этого не практикуют. Возможно ли подделать результаты экспертиз? Нет, нынешняя схема работы исключает подобные факты. К тому же все знают, что можно провести повторное исследование и займется им уже другой эксперт.

Любопытный случай произошел в прошлом году. В ГКСЭ обратился гражданин: члены его семьи потерялись во время войны, а после войны нашлась минчанка, назвавшаяся его матерью, познакомила с братом. Но все эти годы человеку не давало покоя сомнение: вдруг все же не братья? Экспертиза подтвердила, что они являются родственниками по материнской линии.

В последнее время, как отмечает Сергей Боровко, генетический анализ в основном преследует имущественные цели. Чаще стали проводиться экспертизы для решения вопросов, касающихся наследства.

Справка «СБ»:

Расследование большинства насильственных преступлений и краж не обходится без генотипоскопической экспертизы. Часто это единственный способ решить сложнейшую криминалистическую задачу.

Генетический профиль всех образцов с мест преступлений криминалисты вносят в особую электронную базу, доступ к которой есть только у специалистов ГКСЭ. Сюда же попадают ДНК–следы неопознанных трупов, лиц, осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления, подозреваемых и обвиняемых. Сейчас в ней около ста тысяч образцов. По каждому устанавливается генотип и сверяется с уже имеющимися.

Есть и добровольный банк данных генетических следов родственников без вести пропавших. Но эта информация используется исключительно для поиска пропавшего человека, идентификации неопознанного трупа и не применяется при установлении преступников.

Советская Белоруссия №87 (24470)