Борьба за создание и существование еврейского государства унесла жизни 23.169 человек. История Израиля кажется бесчисленной чередой военных операций, терактов и войн. Последней в ряду этих войн стоит Вторая ливанская. Тогда последний день боевых действий, 13 августа 2006 года, унес жизни восьми военнослужащих, в том числе – двух репатриантов: 20-летнего старшего сержанта Евгения Тимофеева и 23-летнего старшего сержанта Петра Охотского.

— Имена израильтян, погибших в ходе Второй ливанской войны

Семья Охотских приехала из белорусской Орши в 1996 году, когда старшему сыну Пете было 13 лет. «Он рос обыкновенным ребенком, любил рисовать. Не знал, что у нас есть еврейские корни, но когда услышал – даже обрадовался. Конечно, когда приехали, пришлось съесть свою ложку дегтя, но Петя старался не обращать внимания на все шероховатости. Он очень любил эту страну, в 16 лет увлекся театром, играл в детской театральной студии, в основном – главные роли. Мы с женой даже не ждали, что он будет так блистать на сцене, это был и наш звездный час – все нас поздравляли», – вспоминает отец, Павел Охотский.

Мальчик был очень спортивным, увлекался футболом. «И после его гибели мы начали проводить футбольный турнир в память о Пете – с медалями, кубками, на стадионах. Он проходит в его день рождения. Участвуют команды его друзей-десантников, с которыми он воевал, команда его друзей по «гражданке», участвовала команда «Мей-Эден», где работал Петя, «Мекорот», где работает его мама, ветераны Лода и тель-авивского «Маккаби», британского посольства, Первого радио. Почти каждый год поет победительница «Кохав нолад» Диана Голби», – рассказывает он.

Когда Петру исполнилось 17 лет, старшеклассник Охотский начал участвовать в израильской начальной военной подготовке – ГАДНА. «Там впервые соприкоснулся с таким понятием, как десантные войска. Но нельзя сказать, что он впервые узнал об армии – его первые книжками были «Бородино» и «Василий Теркин». Мне он напоминал русских офицеров, для которых слова честь и достоинство были не простым звуком. Он к этим понятиям очень серьезно относился», – рассказывает Павел.

«Когда он мне сказал, что хочет пойти в десантные войска, я ему ответил: «Ты понимаешь, что будешь на передовой, мы приехали из другого мира, это не наша война». А он мне: «Пап, мы живем в этой стране, и это моя война». 17-летний мальчишка так сказал. Конечно, душа болела, но я понимал, что это его выбор», – говорит наш собеседник.

Петр прошел нелегкий отбор в десантные войска, с гордостью носил берет, подаренный ему еще до призыва офицером-десантником, увидевшим его горящие глаза. На церемонии вручения беретов Петя спрятал казенный армейский берет в карман и надел тот, полученный в подарок. Его десантник и проносил три года, а затем передал молодому бойцу, в котором увидел продолжателя традиций.

«Незадолго до демобилизации он поинтересовался, что я скажу, если он решит пройти гиюр. Я ему сказал, что он взрослый человек и может сам решать, но попросил: «Если уж ты начинаешь, доведи до конца. Если чувствуешь, что не сможешь – лучше вообще не делать». Я еще спросил, зачем ему это, и он ответил: «Я останусь русским парнем Петей, но я живу здесь, я воюю за эту страну, и хочу чувствовать себя полностью сопричастным»», – вспоминает Павел Охотский.

Второго сына Антона призвали на срочную службу сразу после демобилизации старшего. Он пошел в пехотную бригаду «Гивати». Когда началась Вторая ливанская война, Антон находился в Газе, а его старший брат, приходя домой с работы, каждый день ждал мобилизации. «Говорил, что он не стремится воевать, но он профессиональный солдат, и его место в Ливане. Когда получил повестку, то сначала отправился на сирийскую границу, а через неделю их послали в Ливан. Кстати, Антон тоже вызвался добровольцем в Ливан, хотя Петя очень злился, считал, что два брата на одном фронте – это не очень хорошо», – вспоминает отец.

Подразделение Петра дважды получало приказ о переходе границы: «11 августа он позвонил, сказал, что они вышли из Ливана, а через полчаса позвонил Антон, сказал, что они не заходят. Петя сказал, что двое суток они заходить не будут. И я подумал: «Ну все, дело к концу войны, их ведь не бросят туда». И тут сначала позвонил Антон, что их вводят, а потом и Петя – с той же новостью. Последнее, что я ему сказал: «Смотри малыш. Поосторожнее там, и помни, что мы тебя любим и мы тебя ждем». И его последние слова были: «Я вас тоже всех люблю». И гудки…»