Грандиозная полицейская кампания, начатая после того, как торговец-дагестанец избил оперативника, всей тяжестью навалилась на привычные объекты наказаний и аккуратно обходит реальные проблемы, которые вылезли наружу во всем своем безобразии.
Сравним обстоятельства нападения московского торговца арбузами Магомеда Расулова на оперуполномоченного Антона Кудряшова с теми всероссийскими мероприятиями, которые были предприняты в качестве ответа на это преступление. Насколько они вытекают из того, что действительно случилось?
На знаменитом видео легко разобрать, что на оперативника нападают только родственники Магомеда Магомедова, задержанного по подозрению в изнасиловании. Сначала – его сестра, а потом ее муж Расулов, который и проломил Кудряшову голову. Никакой толпы агрессивных рыночных торговцев, пытавшихся якобы линчевать полицейских, там нет.
Причем, судя по всему, дагестанская семья торговала арбузами даже не на Матвеевском рынке, а по соседству с ним. И как раз из-за права заниматься именно этим и именно на этом месте имела застарелый коммерческий спор то ли с тамошними правоохранителями, то ли с чиновниками.
Значит, сухой остаток таков. Нападение на российского полицейского совершил не «мигрант», а гражданин России, хотя бы и дагестанец. По профессии он торговец, но к некоему предполагаемому рыночному братству отношение имел косвенное. Если оно и существовало, то в событиях не участвовало, и коррупционные махинации, которые там, видимо, происходили, с рынком напрямую связаны не были.
А теперь об ответных мероприятиях, которые охватили Москву и перемещаются в другие города. В первую очередь, это «декриминализация рынков», под которой разумеются зачистки и облавы — с укладыванием торговцев на землю, пинанием их ногами и массовыми задержаниями на предмет проверки законности пребывания в России, а также причастности к каким-нибудь преступлениям. Вообще, это называется коллективными наказаниями, считается делом неправовым, и применяется обычно не на своей земле, а на чужой – к примеру, в разгар боевых действий.
Вдобавок, главными объектами этих наказаний становятся как раз те коллективы, которые даже по логике круговой поруки к преступлению непричастны. Свозимые сейчас в депортационные лагеря узбеки и вьетнамцы не являются ни соплеменниками, ни согражданами преступника. Это просто удобные мишени. Их легко взять в оборот как раз из-за того, что они, в отличие от Расулова, не имеют российского гражданства и поэтому могут быть депортированы в качестве нелегальных мигрантов.
Характерно и то, что удар наносится именно по рынкам. Преследование любой торговли, ведущейся хоть нерусскими, хоть русскими, – излюбленная охотничья забава нашего начальства. «Ответ на вызов», как выразился шеф столичного главка МВД Анатолий Якунин, оказался традиционной полицейской операцией, пусть и очень масштабной, но мало связанной с теми реальными и притом общеизвестными вызовам, о которых напомнила попытка Расулова расправиться с Кудряшовым.
Что касается отношений с российскими гражданами – северокавказцами, крайняя враждебность к которым стала нынче абсолютно респектабельной и не скрывается даже интеллигентами, то тут есть всего два решения: либо научиться видеть друг в друге сограждан (для чего необходимо, разумеется, стремление с обеих сторон), либо обдумать порядок развода. Рекламируемый частью интеллектуалов промежуточный вариант, предусматривающий превращение кавказских автономий в нечто вроде обнесенных колючей проволокой бантустанов в старой ЮАР, – это на самом деле тот же развод, только с предшествующей кровавой войной.
Что же до мигрантов без кавычек, то есть гастарбайтеров из других стран, то даже в нынешней кликушеской атмосфере публика готова воспринимать их с некоторой терпимостью — при условии, что их въезд как-то регулируется, и что они выполняют ту работу, к которой не рвутся местные. Вот расклады из свежего опроса ВЦИОМ. Среднестатистический россиянин практически не приемлет работу «приезжих» в органах местной власти («скорее плохо» к этому относятся 86% респондентов), в органах правопорядка (84%), в образовании (81%) и в медицине (76%). Но зато проявляет относительную лояльность к их работе в коммунальном хозяйстве («скорее хорошее» отношение к этому демонстрируют 50%, а «скорее плохое» — 42%), в сфере услуг (47% и 44%) и даже в той же рыночной торговле (40% и 53%).
Показательная охота на мигрантов, жертвами которой почти сплошь становятся люди обездоленные, не от хорошей жизни приехавшие в Россию работать за гроши, порядка не прибавит. Нет ничего проще, чем бить по слабым. А индустрия ввоза и эксплуатации нелегальной рабочей силы, со всеми ее степенями защиты, останется нетронутой и спокойно продолжит свою работу.
Неуправляемость потоков трудовой иммиграции идет не снизу, а сверху. Центральная власть неспособна даже поставить на обсуждение вопрос о визовом режиме со странами – экспортерами рабочей силы, не то что предпринять более сложные действия, требующие правовой культуры, управленческой квалификации и неприятия феодальных привилегий. Дальше депортационных лагерей руководящая мысль просто не идет.
Ну и, наконец, то явление, которое президент Путин, напутствуя силовиков на эту кампанию, назвал «сращиванием органов власти с торговлей и торговцами, которое не имеет прямого отношения к этнической принадлежности этих торговцев».
Наблюдение верное, при всей его общеизвестности. Хочется только его расширить. Сращивание власти, притом на всех ее этажах, давным-давно состоялось не только с «торговцами», но и со всеми прочими субъектами нашей экономики. Так уж устроена система. Федеральная власть ведь тоже образует одно целое с корпорациями и банками федерального уровня. И кому же тогда бороться со «сращиванием» каких-то скромных полицейских чинов или мелких бюрократов с некрупными торговцами любой этнической принадлежности? Ясно, что некому.
Дальше показательной порки нескольких попавших под колесо бедолаг-ментов дело не продвинется. А вот повальная зачистка этой самой «торговли и торговцев» – вещь вполне реализуемая и вдобавок создающая массу благоприятных переговорных позиций на случай каких-нибудь последующих «сращиваний».
Никакими полицейскими мероприятиями, даже самыми размашистыми, не скрыть тупики и провалы высокой политики. Весь клубок накопившихся и нерешаемых проблем — это вообще не вопрос полицейского уровня.