Западные специалисты в области онкологии считают, что онкологические больные особо подвержены сердечным приступам и склонны к сведению счетов с жизнью.

К примеру, шведские ученые из Каролинского института до недавнего времени полагали, что рост числа самоубийств и сердечных приступов вызван несколько иными факторами. Желая изучить вопрос наиболее точно, шведы провели масштабное исследование. Оно проходило с 2001 по 2006 год. Специалистами было опрошено более чем 6 миллионов человек. Из них 500 000 пациентов онкологических клиник. Результат исследования показал, что инфаркты и попытки сведения счетов с жизнью провоцируются именно фактом постановки страшного диагноза.

«Число пациентов, добровольно ушедших из жизни сразу после того, как у них диагностировали рак, относительно невелико. Тем не менее, риск совершения самоубийства в первую неделю после постановки диагноза в 12 раз превышает показатели, характерные для здоровых людей. Аналогично, вероятность смерти в результате сердечного приступа на протяжении первой недели превысила стандартные показатели в 6 раз, а на протяжении первого месяца после постановки диагноза – в 3 раза», — говорится в заключении шведских ученых.

Несмотря на эти исследования, западные медики продолжают напрямую информировать пациентов об их диагнозах. В том числе и онкологии.

Это обусловлено тем, что в западных странах работает страховая медицина. И врачи не имеют юридического права дезинформировать пациента относительно того или иного диагноза. Если они ставят не тот диагноз или вводят в обман пациента – это является нарушением юридических прав человека. Врач, который попытается смягчить диагноз – несет соответствующее наказание, как человек нарушивший закон.

В нашей стране страховой медицины нет вообще. Нет и регламентирующих постановлений, законов, правил, определяющих взаимоотношение врача и пациента. Поэтому, украинские онкологи доносят информацию о диагнозе больному так, как он считают нужным. И, как правило, не спешат выдавать пациенту «прямо в лоб» страшную правду.

Правду можно говорить по-разному

Директор Национального Института рака, Заслуженный врач Украины, доктор медицинских наук, профессор – Игорь Борисович Щепотин не увязывает напрямую сердечные приступы и суицид с обнаружением онкологии. Но, при объявлении пациенту диагноза «рак» старается быть максимально деликатным.

— Игорь Борисович, на Западе существует практика, обнаружив онкологию, врачи говорят пациенту в глаза и без обиняков у вас «рак». Хотя та же западная статистика утверждает, что услышав «страшный» диагноз, некоторые люди сводят счеты с жизнью, некоторые умирают вследствие сердечного приступа. Как у нас в Украине, в частности в вашем институте врачи уведомляют пациента о найденном у него онкологическом заболевании. И как это вообще должно быть, на ваш взгляд? И как это делаете вы?

— Дело в том, что больным, которые нуждаются в онкологическом лечении, нужно применять зачастую хирургическое вмешательство, которое ведет к инвалидности. К примеру, удаление опухоли на лице, на языке, на руке, ноге, мастэктомия (удаление молочной железы). И если я скажу человеку у вас там ерунда, но мы вам отрежем руку, вряд ли он на это согласиться. Поэтому, зачастую приходиться говорить правдивый диагноз. То же самое касается назначения химиотерапии. Поставьте себя на место пациента. Вы приходите к врачу, а он вам говорит: «У вас все в принципе в порядке, но мы вам будем вводить яд». Вряд ли кто согласиться.

Правду можно говорить по-разному. Я, сначала говорю пациенту о том, что состояние вашего здоровья таково, что необходимо применить тот или иной серьезный метод воздействия на организм. Мне нужно добиться того, чтобы пациент вовремя выполнял мои рекомендации. Если он меня услышал и готов принимать то лечение, которое я рекомендую, дальше внедряться в правду не нужно.

Если человек не понимает необходимости немедленного лечения онкологического заболевания, я выдаю ему правду дозировано. Если пациент вообще отказывается от лечения, приходится говорить ему прямо: «У вас рак, причем запущенный. И если мы немедленно не проведем операцию, лучевую терапию, вы можете умереть». Но это уже последняя стадия правды, которую я вынужден сказать пациенту.

Хотя считаю, что сердечные приступы и самоубийства напрямую не связаны с обнаружением злокачественного заболевания. Акт самоубийства человек может совершить по тысяче разных причин, не связанных с онкологией. Кто-то может совершить попытку суицида из-за того, что наша сборная по футболу проиграла. Я уже не говорю про несчастную любовь…

Существует масса действительно неизлечимых заболеваний. А рак относиться к разряду излечимых заболеваний. Причина суицида – не рак, а психологическое состояние человека. И сердечный приступ может произойти «на ровном месте», без каких либо стрессов.

— Прежде, чем поставить диагноз, вы проводите все исследование, делаете анализы на выявление рака?

— Безусловно.

— Дело в том, что недавно одну мою знакомую при первичном гинекологическом осмотре доктор огорошила диагнозом: «Да у вас кажется рак». Она сказала это безо всяких анализов, исследований. Хотя, анализы показали, что у женщины доброкачественная опухоль. И этот случай не единичен. К сожалению, врачи частенько беспочвенно «сорят» словами, ввергая в шок пациентов…

— Рассказанный вами случай, пример непрофессионализма врача. Если пациент не прошел соответствующего обследования, у врача нет гистологического подтверждения, он не может ставить диагноз «рак». Мы – врачи юридически имеем право применить любой метод лечения рака: будь-то хирургическое вмешательство, лучевая терапия или химиотерапия, только после морфологической верификации (результатов анализа предполагаемо пораженной раком части тела). Если анализ показывает рак – это зеленый свет для его лечения. Если нет – мы не имеем права лечить то, чего нет. Нарушение этих законов влечет за собой юридическую ответственность.

Не онколог не имеет права лечить рак

— Какие советы вы бы дали коллегам — врачам, которые сталкиваются с опухолями неизвестного характера, с тем, чтобы они оказывали эффективную помощь больным, а не пугали их понапрасну?

— Если врач не онколог видит у пациента опухоль, которая может быть онкологической, он должен отправить его к онкологу. Только онколог может расставить все точки над и: определить, какая это опухоль, как ее лечить.

Не онколог не имеет права лечить рак – это запрещено приказом Министерства Здравоохранения Украины.

Когда врач подозревает у пациента онкологию, он должен его всесторонне обследовать, для того, чтобы понять, что это за опухоль, какая степень ее распространения в организме. И на какой она стадии. А потом очень осторожно донести до пациента информацию. Он имеет право сказать пациенту, что мы подозреваем у вас опухоль. Какая она при этом, мы не знаем. Необходимо провести дополнительное обследование. Для того, чтобы пациент понял необходимость лечения.

В такой деликатной области как онкология сорить словами нельзя. Нужно давать себя отчет за то, что говоришь, и как.

Но, к сожалению, качество той информации, которую врач обязан доносить до пациента, зависит от многих параметров. От общего уровня развития врача, от уровня его профессиональной подготовки, от уровня его культуры. От настроения, в котором он сегодня пришел на работу. Поэтому мы и говорим о врачебной этике, деонтологии.

— Какая психологическая поддержка необходима больному, которому предстоит услышать диагноз «рак»?

— Прежде всего, деликатность врача. Я, в общении с пациентами стараюсь не врать, не давать ложных обещаний. Если не могу помочь, стараюсь вообще ничего не говорить, или обойтись какими-то нейтральными фразами.

Если я вижу перед собой пациента, которому могу помочь, человека, который должен пройти через оперативное вмешательство и другие методы специального лечения, я обычно говорю ему: «Вы находитесь в том месте, где вам могут помочь. Для выздоровления необходимо объединить мое знание, мой профессионализм и ваше желание победить болезнь. Если вы понимаете, что находитесь в том месте и у того человека, который может вам помочь, мы должны взяться за руки и общими усилиями, моими и вашими идти к победе. Успех в наших совместных действиях».

— А психолог онкобольному, который только что узнал свой диагноз, может оказать помощь?

— Естественно. У нас на постоянной основе работают специально подготовленные психологи. Их помощь крайне необходима в детском отделении. Они помогают женщинам, которые перенесли операцию по удалению молочной железы и других женских органов, поверить в то, что их личная жизнь после операции не заканчивается.

Медицинская психология во время лечения злокачественной опухоли необходима пациенту. И психологи должны быть во всех учреждения, где лечат онкологию.

Родителям онкобольного ребенка необходима помощь психолога

— А как обычно реагируют мамы, когда узнают, что их ребенок болен раком, и чтобы бы вы им посоветовали?

— Первую реакцию не сложно предположить. Естественно – это шок. Если мама надолго останется в этом шоковом состоянии, и не будет искать пути выхода, может упустить время. А действовать нужно незамедлительно. От этого зависит жизнь ребенка. Родителям следует помнить о том, что 75 – 80% всех онкологических заболеваний у детей излечивается полностью. Но лечение длительное. У нас в институте дети находятся в стационаре по полгода, а то и по году. Это лечение дает хороший результат. И психологическое состояние мамы, которая все это время находится рядом, довольно сложное. Ей помощь психолога просто необходима. Поэтому наши психологи много работают с родителями больных.

Мы врачи — онкологи часто очень загружены. Много времени (6 – 7 часов в сутки) проводим в операционных. Поэтому нам не хватает времени для того, чтобы оказать пациенту психологическую помощь. А это очень серьезно. Ведь бывает так, что еще вчера человек был полон жизненных планов, и тут он узнает, у него рак, и буквально завтра у него уже операция. Как он проведет эту ночь перед операцией? О чем станет думать, переживать беспокоится?

Я всегда говорю своим студентам на лекциях: «Пациент никогда не узнает точно, какой сложности операцию вы ему сделали. Насколько она великолепно, ювелирно и качественно выполнена. Человек будет спать под наркозом. Но если перед операцией вы зайдете к нему в палату, сядете на его кровать, что, кстати, запрещено нам медицинской этикой, мы должны стоять, и поговорите с пациентом несколько минут, скажете ему, что мы будем бороться с болезнью вместе, и я вам гарантирую, все будет хорошо – этот пациент буде всю жизнь вам благодарен за эти несколько минут теплого человеческого разговора перед операцией».

— Я слышала, что иногда диагноз «рак» врачи оглашают не пациенту непосредственно, а его родным и близким…

— Да им мы говорим всю правду. Хирургия и большая хирургия предполагает некий риск для пациента. И родственники должны знать все. Мы объясняем им и насколько ситуация серьезная и какие могут быть прогнозы. Может ли быть возврат к болезни, метастазирование. Они получают всю информацию.

Сейчас при поступлении на лечение каждый пациент подписывает «информированное согласие на лечение». Это международная практика, которая, наконец-то, пришла и в Украину. В этом «информированном согласии» пациент подписывается под следующей информацией, «мне известно: какая операция будет у меня выполнена, или какое лечение проведено, какие могут быть осложнения, какие последствия и т.д.». Сначала человека информируют о том лечении, которое ему предстоит пройти, за тем он подписывает на него разрешение.

P.S. Кстати, за то время, что я провела в Институте рака, успела заметить, свою точку зрения относительно деликатного отношения к пациентам, профессор Щепотин передал всему коллективу. Медработники не знали, кто я и с какой проблемой пришла, но были ко мне очень внимательны.