«Эта ель она срублена несколько лет назад. Нарушен рост, то есть уже нет той красоты, когда она растет. Зеленое насаждение осталось, но выглядит как-то коряво некрасиво и неприятно в отличие от других экземпляров», — поясняет государственный инспектор по лесной охране Ландшафтного заповедника «Теплый стан» Сергей Скоробогатов.

В подворотне их ждет вовсе не маньяк, а елочный браконьер: тоже, впрочем, с топором, а то и бензопилой в руках. Для кого-то встречи с родственниками, корпоративы, пьянки, баня, а для экологов же новогодняя традиция – охота на дровосеков. За 10 дней до праздника леса днем и ночью прочесывают поисковые бригады. Не дай вам бог решить, что самая настоящая елка – прямиком из леса, спиленная собственноручно.

«Если несколько сотен семей, несколько сотен папаш решат это сделать, то елок просто не останется. Потому что их на самом деле не так много, потому что у них достаточно долгий период роста. Еловый лес — то богатство, которое оставили нам предки, и просто так его транжирить не стоит. Не так много лесов в Москве, поэтому, конечно, им уделяется особый контроль», — продолжает Скоробогатов.

Впрочем, не погоня ли за призраками – охота на елочных браконьеров? Ведь по статистике, за последние годы случаев незаконной вырубки елок и других хвойных в Московской области было от силы три или четыре. В департаменте природопользования, который и инициирует охрану елок под Новый год, объясняют это тем, что уровень гражданского самосознания российских граждан постепенно растет.

«Наверное, не говорит о том, что мы хорошо работаем. Хотя это на самом деле так. Просто профилактику проводим в СМИ, на радио и телевидении. И москвичи стали сознательные и четко понимают, когда человек извещен об ответственности, а ответственность в сотни раз превышает стоимость той же самой ели на елочной базаре», — подчеркивает руководитель столичного департамента природопользования Антон Кульбачевский.

А вот в Greenpeace думают по-другому. Незаконную вырубку елок просто очень сложно фиксировать. Во-первых, лесные территории огромные, и сколько их не прочесывай, все равно за каждой елкой не уследишь. Во-вторых, в лесу нет фонарей. А охота на елки начинается как раз ночью.

«Случаи, когда ловят браконьеров, бывают. Но в основном, когда человек выходит куда-то в людное место из леса с елкой без документов, тут его поймали и отследили, откуда он елку принес», — поясняет Алексей Ярошенко из Лесного фонда Greenpeace.

Ответственность административная: штраф иногда под 200 тысяч рублей и даже уголовная, если речь об особо крупных размерах. В общем, за елку можно даже сесть.

«Есть такая статья Уголовного кодекса – это «уничтожение зеленых насаждений» – статья 260, по которой, в принципе, в связи с тем что ель срублена на особо охраняемых территориях, она уже стоит больше 150 тысяч рублей, – это уже особо крупный размер. И предусматривается серьезная ответственность вплоть до лишения свободы на срок до 3 лет», — предупреждает Антон Кульбачевский.

Кстати, в средневековой Германии, где, собственно, и зародился ритуал более или менее похожий на сегодняшний рождественский и новогодний, было принято идти на Новый год в лес и наряжать дерево. Выбирали самое стройное и рослое, и украшали его свечами и разноцветными тряпочками. Но постепенно деревья начали срубать и приносить домой. Тренд XXI века – спасти жизнь елке любой ценой.

«Елка может быть из любых подручных материалов, вплоть до съедобных. Много, например, елок из макаронных изделий, которые, действительно, похожи на елки», – говорит Светлана Зотова из Управления особо охраняемыми территориями по Северо-Западному округу Москвы.

Так выглядит обратная сторона операции «Ель», которую проводит каждый год департамент природопользования Москвы. Дети из местных школ участвуют в акции «Альтернативная елка». Кстати говоря, если елка из макарон экологически безупречна, то елка пластиковая, которую обычно противопоставляют живой, наносит, по данным специалистов, еще больший вред природе.

«Это не решение по большому счету. Потому что пластмассовые ели делаются из невозобновляемых природных ресурсов, то есть нефть, газ, которые идут на производство пластика, плюс затраты энергии. Это все не чистые технологии», — возмущается Алексей Ярошенко.

Чистые технологии – это елки с базара, если на базаре они легальные. Легальные, значит выращенные в специальном питомнике.

«Лучше всего выращенная на плантации новогодняя ель. Потом уже многоразовая пластиковая ель и самое худшее — это браконьерские деревья, которые заготовлены в лесу», — классифицирует новогодние ели по экологичности Алексей Ярошенко.

Кстати, вопреки распространенному мнению, елки с базаров уходят практически без остатка, потому спрос в России значительно превышает предложение. Примерно в 4 раза.

«Безусловно, все будет продано до последней елки. Обычно ничего не остается, — отмечает продавец елок Рамиль. — Просто мы знаем покупаемость. Сколько покупают, столько и привозим. Они все с Пермского края с лесхоза с документами и так далее. Нормальные елки, российские».

Пока экологи спорят, насколько правомерно использование природного ресурса во имя соблюдения традиции. Современное искусство ненавязчиво отвечает на поставленный вопрос. На территории бывшего завода «Красный октябрь», где сегодня расположены творческие мастерские, редакции и клубы, проходит уличная акция, призванная забыть о живой елке вовсе.

«Есть легкая схожесть с иллюзорным облаком. Издалека не видно четких граней, и люди видят нечто светящееся вдали, что их манит вдали, мираж в пустыне. И уже подойдя поближе, можно детализировать контуры, и разглядеть в ней, в конце концов, елку. Но учитывая, что когда мы ставим домой ель настоящую или какой-нибудь макет, мы опять же губим либо живое существо, чтобы отдать ему непонятно какие почести, как идолопоклонничество уже мертвому дереву, хотя можно наслаждаться эстетикой живого дерева, посещая парки или выехав в лес. В домашних условиях или на улице можно искать достойные альтернативы, которыми могут явиться и арт-объекты в том числе», — поясняет свободный художник Павел Шокодько.

Художники не говорят об экологии откровенно, но вот, например, инсталляция, изображающая души погибших деревьев, говорит сама за себя. Еще печальнее распятая ель на кресте. Другой взгляд на проблему – попытка придать новогодней ели новые функции. Так художник Алексей Петров придумал елку — уличный фонарь.

«Уйти от традиционной формы. Я считаю, что моя елка больше похожа на псилоцибиновый гриб, чем на стандартную елочку, которую мы привыкли видеть, знаем и слышим. Не очень я люблю звезду наверху елки. На моей елке, естественно, звезды нет», — не без гордости показывает свое творение дизайнер Алексей Петров.