Среди бывших и современных политиков вряд ли кто согласился бы, чтобы после ухода из жизни его имя порождало вспышку неприязни неосчастливленных людей, вследствие их унижения, материального и духовного обнищания. В истории известен государственный деятель, народный герой Южной Америки Боливар, который хотел, чтобы после смерти одно упоминание о нем вызывало яростное проклятие его идейных врагов и продажных политиканов. В теперешней государственной политике России, пожалуй, Боливаров нет. Тем не менее политика оставляет глубокий след, и время не в силах стереть, вычеркнуть из истории знаки её могущественной силы, имеющей власть над людьми и государствами.

ИЗВЕСТНЫ ПОЛИТИКИ, с крутой безапелляционностью судящие обо всем, совершающие подчас не предвиденные обществом поступки, способные решительно подчинять своему влиянию людей, которые не обладают силой характера, страдая духовной усталостью, пагубным безразличием к изменениям жизни.

Молодой, довольно резкий политик с грустью сказал мне: «Посмотрите, что происходит в реальности. Заметьте, что даже наши сторонники рассуждают сейчас почти так же неубедительно, как и наши недруги. Если наши сторонники завтра станут у власти, они будут править, конечно, во имя добра, но будут, наверное, совершать ошибки, как и недруги».

По словам физика Бора, есть вещи настолько сложные, что о них можно говорить только шутя. Но надо добавить к его словам, что в современном мире существуют вещи, настолько угрожающие гибелью всему живому, что не говорить о них — значит поднимать знамя Герострата над общечеловеческой гибелью. Ведь, не дай Бог, в возможной войне будут задействованы не одни огневые средства, но также химическое, биологическое и психологическое оружие, разработанное в лабораториях. Сверхчастотный звук, аэрозоли, вызывающие галлюцинации и смерть, микробы, генетической мутацией превращенные в убийц. Война почти невидимая, но война последняя, выносящая смертный приговор человеку и Земле. Можно ли петь гимны человеческому разуму, который и сейчас достиг границы безумия, уничтожающего разум?

Мы, как говорили древние, «играем на кифаре, пока Рим горит». Не так ли? Мы редко отличаем мимолетное, второстепенное от главного. После тотальной катастрофы космического масштаба земная реальность может исчезнуть как эпизод, как деталь, как точка мироустройства, и все проблемы человечества останутся лишь в памяти безграничного Нечто. Поэтому неоспоримо, что судьба планеты зависит от нас самих, именно от нас, современников.

Среди деятелей философических наук разных эпох было немало фальшивомонетчиков-теоретиков, жующих один и тот же тезис: жизнь — аксиома бессмыслия, а людская натура неисправимо греховна, и нет никакого резона внушать ей выход из греховности, завершающейся предназначенной от рождения смертью. Унылая философия и унылая политика, к огорчению, устойчивы и в той или иной степени владеют определенным числом умов в ХХI веке. Явное бездействие перед сложностью жизни, ее проблемами и конфликтами откровенно опасно. Оно напоминает подброшенного в чужое гнездо кукушонка, который, заботливо выкормленный в этом гнезде, в момент политического кризиса выталкивает из него своих кормильцев и разваливает гнездо, так утверждая заупокойную политическую мораль.

Очень многое сдвинулось в нашем сознании в дни нежданного несча-стья — прошлогодних глобальных пожаров лесов, полей, деревень, но после этой катастрофы так и не пришло полного понимания, что же в конце концов с нами произошло. И что же, что случилось в России? Поджоги? Терроризм? Действия факельщиков? Загадки природы? Начало климатической войны? Быть может, ответственные люди в государстве точнее всего ответили бы, что серьезные их думы нацелены так или иначе в ином направлении — на строительство гигантского спорткомплекса в Сочи с надеждой, что золотом ослепляющие победы засверкают спасительным нимбом над утраченным авторитетом страны.

Однако жестокий апокалиптический ветер на краю смертельно затемненной низины с такой пронзительной угрозой свистит в уши русской экономики и культуры — музыки, живописи, медицины, образования, — что чудится: победу одержало не милосердие, а разрушители здравого смысла человеческого бытия, оглупленные шуршанием купюр, найдя в этом центр лабиринта, которого вообще нет в природном естестве. Нет центра лабиринта и во многих выпущенных за эти два последних десятилетия книгах, покоряющих воображение математической бесконечностью мыслей бессмыслия и чувств бесчувствия, пропущенных сквозь всевозможные изработавшиеся мясорубки поэтической и прозаической посредственности. Но сконструированная коварством мораль никак не мешает «пятой колонне», захватившей командные высоты в культуре, рассчитанно изгонять из учебников русскую вековую и вместе с ней современную классику, сокращать в программах часы преподавания русского языка и русской литературы, отдавая им один урок в неделю и лелея мечты, что некто и некто во главе со сверхбесподобным Солженицыным займут места русских гениев. И в художественной литературе происходит несусветная свистопляска, где с дурноподобной циничностью внедряются неизвестные знаменитости, игрушечно-ёлочные, коронованные кем-то рыночные «звезды», изощренно надутые, как говорится в народе, через соломинку «гении» и «таланты», «совесть России». Все они усердно образуют болотистую, неприлично пахнущую жидкость, смешивают и перемешивают прославленную русскую словесность с этой болотистой топью, извращая вкус читающей публики.

И многие люди, уже потеряв ориентиры, пожалуй, не могут отличить литературу от нелитературы, утонув в пошлости и вульгаризме микроскопических сочинителей, в расплодившихся подражательных шоу, подброшенных через забор, где одни и те же фразы, остроты, улыбки, кокетливые повороты, изгибы стана, жесты, танцующая походка давненько набили оскомину и осточертели. И тяжело сообразить, почему демонстрация пошлости награждается бурными аплодисментами любимой мною молодежи. Я понимаю эти рукоплескания как вежливость зала. Неужели, однако, так явно сказывается испорченность вкуса, непрерывно навязываемого псевдоразвлекательностью подражательных телевизионных программ? Да, по нашим экранам беспрепятственно гуляет эта самая забугорная пошлость. Не может всё-таки быть, что причина этому только хотение нетребовательного зала зреть на экране нестеснительно намекающую игру бедер и рискованно оголенного бюста. И не более того? Вернее всего — более. Всегда бросается в глаза «более», чем «не более». Поэтому я наблюдаю зал с мучительным сожалением и горечью.

Умный Гамлет был поражен насмешкой, но искушенный нестыдливым временем вкус не поддается ни насмешке, ни суровому окрику, ни ласковому слову. Занесенная непогодой чужая мораль витает в воздухе после скверноподобной подмены геростратами русской культуры.

Почему мы сделали бесславный поворот, сравнимый в чем-то с древним княжением варягов на Руси? И таким образом проявилась «податливость» славянской натуры — по характеристике Герцена. А по словам Сергея Соловьёва — призвание варягов определялось главнейшим актом национального духовного самоотречения России. Тем самым историк Соловьёв отвергал всякую революционность Руси.

Почему, в сущности бездействуя, мы разрешили сорвать с древка символ свободы и труда — Красное знамя, подменив его власовским флагом? Почему позволили и позволяем клеветать «пятой колонне» на социалистическую цивилизацию и унижать страну по заокеанским поучениям? Чем объяснить такую доверчивость клятвопреступникам, теоретикам десоциализации, практикам десоветизации и десталинизации? Неужели побеждают глупость, дьяволизм безнравственности, душевной черствости, и многие не испытывают большой тревоги при виде угрожающего развала сельского хозяйства, где всё хуже, обездоленнее живут наши кормильцы? Почему многих не очень пугает страшное число (более миллиона!) безнадзорных детей и не очень уж волнует злополучная реформенная неразбериха в экономике, в образовании, от которых целиком зависит быть или не быть России передовой страной? Кто же на государственном уровне приостановит хотя бы падение русской культуры?

Кинорежиссер Сергей Соловьёв говорит в интервью: «Мы живем в ужасающе бессовестные времена. При этом вместе с совестью теряем и Бога внутри себя».

Нет, мы, живущие сегодня, теряем и Россию. Целевая задача «друзей» и «пятой колонны» — переделать наше Отечество в тупое скопище людей, где стадная рыночная свобода, не ограниченная ни моралью, ни строгими законами, являет собой «возрожденную» данность «новой России». Это и есть политика воспитания бездуховности, и не только ее.

Думая о современных бедах, невозможно не вспомнить грустные слова величайшего Пушкина, словно бы вчера закончившего путешествие по России: «Нужно признаться, что наша общественная жизнь весьма печальна. Это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, к справедливости, правде, это циническое презрение к мысли и человеческому достоинству».

Что ж, мы, единственные избранники судьбы, прожили семьдесят лет в социалистической цивилизации, завоеванной кровью, трудом и потом, со всеми ее скорбными потерями и радующими душу подъемами, не отчаиваясь, не скуля и не захлебываясь от самодовольства, ибо чувствовали вокруг естественное течение жизни, исповедуя надежду, веря, что никто не одинок в обществе сотоварищей по борьбе, работе, науке, искусству. Но коли сейчас посмотреть на «новую Россию», то она, целенаправленно переделанная, перевернутая разнообразными операциями, находится более двадцати лет в оскорбительно не защищенном положении, а новоявленная система полукапиталистических-полуфеодальных вариантов в смешанных вариациях рынка не освободила человека от тягот времени; наоборот, закабалила материально и духовно.

Мы проявляем малодушие, когда глумливо бросают малограмотный вызов историческому наследию, громят нашу историю, когда федеральные и местные власти сносят памятники, изменяют названия героических городов, улиц, библиотек, когда закрываются музеи, непотребно уродуется самый богатый в мире язык, искажается русская, советская культура.

«Исчезает гордая страна», — пишет о нас немецкая газета «Бильд цайтунг», ведя разговор о том, что культ национальных святынь бережно охраняется в каждой стране, но, к большому сожалению, не в России.

И не стоит слёзно недоумевать о пренебрежении к традициям, коли некоторые представители «элитной интеллигенции», которую Ленин называл одним нелитературным словом, могут невозмутимо артикулировать перед иностранными туристами, любомудрствуя: «Надо бы (ох, пора!) пересмотреть тексты Достоевского». Или: «Я ненавижу Достоевского. Он отвратителен». Или радио «Эхо Москвы» вдруг академически изрекает: «Толстой — скучный писатель, лишенный юмора…» Надо было бы этому радиоголосу гордо добавить: лишенный юмора сегодняшнего гения — «дежурного по стране» Жванецкого.

Не могу не вспомнить крикливо известного критика Льва Шестова: «Глупо человечество, обманутое, поклоняющееся Достоевскому, этому мракобесу, гонителю правды, прогресса и добра, преступнейшего из смертных».

Неуправляемый выплеск тлетворной ярости воспринимается уже не как критика, а как кипящая ненависть, засучившая рукава, чтобы вынести Достоевскому смертный приговор. Недавний наш современник В. Шкловский размышлял в «Гамбургском счете»: «Бунин омолаживает тематику и приемы Тургенева черными подмышками женщин и всем материалом снов Достоевского». Или Набоков о Репине: «Я даже воображал ту бездарнейшую картину бездарного Репина».

Патриотизм — это бесценное чувство Родины, влечение к ее красоте неизреченной, которую всю жизнь сознательно и подсознательно ищут в искусстве, как доброту матери, как справедливость и как «положительно прекрасного человека», по определению того же Достоевского. Такой поиск — благодатная ступень душевного равновесия.

Слава, честь, вера, уважение, любовь украшают не всякую страну, как украшают производные культуры, искусство, литература, науки. Без образованности широчайших пластов народа нельзя организовать жизнь в соответствии с большими замыслами — построить общество человеколюбия. Без веры в силу разума ради всеобщей благоразумной пользы становятся никчемными все человеческие усилия. Известно: жизнь надо прожить в сказочной неповторимости самой жизни, щедро подаренной нашей земле и каждому из нас.

Мы же как будто с легкостью неунывающих искателей счастья отдали обретенное в течение семидесяти лет социальное благополучие за иллюзорную рыночную свободу, иллюзорное богатство, обещанное политическими лукавцами, возносившими до небес процветание частной собственности в объятиях новорожденного российского эдема.

Кто может ответить, какой же это сатанинский ракетоноситель вынес на орбиту России обветшавшую американо-западную меркантильную модель и в озарении какого наваждения мы проявили крайне опасное доверие «пятой колонне» и разнокалиберным забугорным советам, подменяющим здравомыслие казуистическим хаосом? Политическая ложь, опирающаяся на выработанные вековечные традиции, преступно бесконечна в своем извилистом многостороннем видоизменении, развивая соблазнительные камуфляжные цвета и артистично надевая маски.

В октябре расстрельного 1993 года я с пронзительной болью почувствовал, что такое ложь и что такое правда, но в особенности глубоко и горько, до слез, почувствовал, что я — частица великого и униженного народа, чья боль — моя боль. И эта боль, не затихая, живет во мне. И все-таки я верю, что зло возвращается к тому, кто сотворил его, и творец зла познает кару судьбы — жестокую и праведную.

Некто скажет, что я в чем-то не прав. Но я живу в своей стране и говорю о любимой своей стране, где я родился и где рядом ощущаю мученический дух лучших сынов и дочерей Отечества.

И я верю: кто-то, мудро познав жизнь нашу тяжкую, все испытания, которые случились в России и со всеми нами, скажет: давайте же не ловить ускользнувшее древко, а мужественно, со спокойной стойкостью осмысливать, что же в конце концов на нашей родимой земле произошло и как мы будем жить дальше.