Мне уже достаточно лет для того, чтобы не бояться за свое будущее, и поэтому я могу говорить то, что думаю и знаю. А знаю я, как мне кажется, кое-что важное, чем и хочу поделиться с читателями «Аномальных новостей».

В 1948 году я, студент пятого курса Горного института, был приглашен моим научным руководителем в экспедицию в район Салаирского кряжа. Разумеется, я согласился без раздумий, ведь мне, как будущему геологу, требовался опыт работ «в поле». Я даже не спросил профессора, какова цель этой экспедиции — мне было все равно, что искать, лишь бы принять участие в большом деле.

На поезде мы добрались до Барнаула, оттуда ехали на машине, пока дороги не закончились, а далее пешим ходом. Всего нас было десять человек. Профессор знал местность неплохо, так что проводник нам не требовался.

Лишь когда мы оказались на месте, я стал задумываться о том, что же мы ищем. Но тогда слишком любопытствовать было не принято. Тем, кому положено, утвердили план наших исследований, выделили деньги, следовательно, все нужно было воспринимать как должное.

Через неделю пути мы наконец-то разбили постоянный лагерь. Профессор разделил карту на сектора и дал каждому задание собирать образцы минералов на своем участке. Мне же предстояло сопровождать его в «разведке», как он это называл. На следующий день мы отправились в путь.

Местность была труднопроходимой — огромные камни закрывали горизонт, и мы шли как по лабиринту. Но, похоже, мой наставник имел представление о том, куда мы идем, и постоянно сверялся с каким-то чертежом, который мне так и не показал.

Через три дня пути мы, по словам профессора, пришли на место. Он сказал, чтобы я остался с вещами, и никуда не отлучался, пока он не вернется. Мы условились, что, если что-то с ним случится, он начнет стрелять из ракетницы. Только тогда я имею право все бросить и идти на помощь. После этого он скрылся за камнями в западном направлении. Из вещей при нем был только фотоаппарат и походная химическая лаборатория.

Прошло около четырех часов, и вдруг я увидел красную ракету. Заметив направление, откуда она была выпущена, я немедленно кинулся вперед. Петляя между огромными валунами, я с большим трудом нашел профессора. Он сидел, прислонившись спиной к скале, и тяжело дышал. Через рану в груди слышался свист. Я удивился, что крови совсем не было — казалось, отверстие в теле было проделано раскаленным металлическим прутом.

Профессор на последнем дыхании прошептал, чтобы я забрал фотоаппарат и немедленно уходил. После этого его не стало. Горе утраты и жажда познания боролись в моей голове, и я решил, что разгадаю тайну гибели Учителя. С этой целью я пошел по тропе и вскоре впереди заметил площадку, свободную от камней. Она вся была усыпана скелетами животных и птиц, как будто некий охотник месяцами уничтожал все живое вокруг.

Я затаился и стал осторожно выглядывать из-за камня. В центре поля стоял какой-то круглый объект диаметром примерно метров десять. Он был весь в пыли и засохшей грязи и неподвижным. Немного осмелев, я вышел из укрытия, и в тот же миг раздался свист, вспышка, и я упал без сознания. Очнулся я от боли в руке — из нее как будто был выжжен кусок мяса размером с пятак. Теперь я понял, что убило профессора.

Из последних сил я взвалил труп на плечи и пошел к стоянке. Завалив его камнями, собрал лишь самые необходимые вещи и отправился в лагерь. Когда мы вернулись за телом, оно оказалось растерзанным каким-то крупным животным, так что даже следов обожженной раны не осталось.

По возращении в Ленинград я долго давал объяснения милиции и «органам» по поводу гибели профессора. Я сразу понял, что правду лучше не говорить, и объяснил, что он сорвался со скалы. А моя рана на руке — ожог во сне от костра. Фотографии оказались засвеченными, так что доказательств произошедшего не осталось вовсе.

Сейчас мне почти все ясно в этой истории, кроме двух моментов: откуда профессор знал, где находится объект (НЛО?), и почему он решил отправиться к нему под видом обычной археологической экспедиции? Но ответы он унес с собой в могилу…