На минувшей неделе прокуратура Кировского района в Махачкале провела проверку, инициированную жительницей города. Женщина жалуется, что ее детям-инвалидам не было предоставлено жилое помещение. Защита детей-инвалидов в Дагестане имеет едва ли не самую большую сложность: с одной стороны, сами опекуны и родители детей с ограниченными возможностями говорят о бесполезности обращений и борьбы с системой. Мол, социальные работники и мошенники с их помощью растаскивают все преференции и дотации, дополнительно выделяемые государством такой категории граждан, исключительно себе и близкому кругу своих знакомых. С другой стороны, защитники, в том числе и сами социальные работники и правозащитники, говорят о том, что граждане сами не обращаются за помощью по безграмотности или порой даже из лени.
Самое труднодоступное право
Федеральный закон № 181-ФЗ, принятый 24 ноября 1995, определяет, какими правами могут пользоваться инвалиды. В статье 17 этого закона сказано, что инвалиды и семьи, имеющие детей-инвалидов, нуждающиеся в улучшении жилищных условий, принимаются на учет и обеспечиваются жилыми помещениями в порядке, предусмотренном законодательством РФ и законодательством субъектов РФ. В силу ст. 57 Жилищного кодекса РФ, гражданам, страдающим тяжелыми формами хронических заболеваний, указанными в названном перечне, жилые помещения по договору социального найма предоставляются вне очереди.
По решению прокуратуры, в результате проверки, проведенной по жалобе матери двух детей-инвалидов, было определено, что ее дети на самом деле страдают тяжелыми формами тех хронических заболеваний, при которых невозможно совместное проживание больного с остальными членами семьи в одной квартире. В суд направлены исковые заявления с требованием обязать Министерство строительства и ЖКХ Дагестана предоставить детям-инвалидам благоустроенное жилье по договорам социального найма.
Несмотря на «маленькую победу», уверенности в том, что проблема будет решена, нет даже у юристов.
Диана Ахмедова, юрист, специализирующийся на медицинском праве и защите пациентов и врачей в судебном производстве, утверждает, что даже решение суда не гарантирует исполнения этого решения. «Я знаю, что именно этот, что называется, «квартирный вопрос» едва ли не самый тежелодоступный для социальных граждан. Дело в том, что социальные работники не просто так не предоставляют эти жилые помещения, у них есть четкая установка минимизировать количество претендентов. Поймите, они на самом деле те же муниципальные служащие, они понимают, что просто нечего предоставлять – свободного социального жилья нет. Институт гражданского строительства в республике отсутствует даже в зачаточном виде, а у государства денег на строительство нет», – утверждает она.
По ее версии, права не реализуются не потому, что кто-то намеренно препятствует этому, а по причине того, что государственные органы просто не имеют возможности подобной реализации.
Все себе, ничего людям
На такую интерпретацию Марьям Салихова реагирует мгновенно: «Да! Себе и своим родственникам они быстро находят и ресурсы, и возможности!». Будучи матерью двоих детей-инвалидов, она и сама инвалид детства. Не имея больших связей влиятельных родственников, мать-одиночка всюду вынуждена отстаивать километровые очереди и штудировать юридическую литературу. Она не состоит в специализированной общественной организации, но в обществе слепых ее знают как опытного консультанта, который разъяснит, поможет, расскажет.
«Единственное, с чем соглашусь – люди даже понятия не имеют, что дает их ребенку статус. Пенсию платят, и то радость. Я знаю европейские страны, практически во всех иностранных государствах оформлением документов на получение статуса инвалидности занимаются социальные работники, а у нас родители с помощью лечащего врача», – говорит она. — Нам как великое благо объявили о том, что отменили там сколько-то справок, и смежные структуры должны вести документооборот между собой, а между тем, вместо справки, в итоге я должна прилагать выписку о том, что эта служба, допустим, отправила той службе такие данные. Что изменилось? Ничего. Те же очереди, та же толкотня, в бумажке другой набор слов».
С версией о недостаточности возможностей она не согласна категорически. Женщина уверена – все возможности есть, но работники социальной службы защиты населения их активно используют, но только в свою пользу и для собственного обогащения. «Они должны, обязаны, как только появляются данные о том, что на их участке есть инвалид, пенсионер и кто-то еще из категории граждан, попадающих в их сферу деятельности, прийти и рассказать, что нужно для того, чтобы получить необходимые справки. Они именно для этого там сидят! А чем они занимаются? Ходят по бабушкам-пенсионеркам раз в месяц только потому, что одинокие бабушки в большинстве своем русские и свои права знают, могут в случае чего и жалобу накатать, и куда надо позвонить и пожаловаться», – утверждает Салихова.
Она по-своему интерпретирует то, что социальные работники в большинстве своем получают достаточно минимальную зарплату. «Когда вообще принимались к утверждению статусы и размеры окладов этих работников, предполагалось, что заниматься всем этим будут общественники, общественные организации. Я читала, что зарплата сотрудников социальных служб определялась по подобию окладов волонтеров. Остальное соцработники должны получать за счет общественной активности, а в итоге у они компенсируют материальное положение за счет растаскивания», – возмущается она.
Проблема инвалидов, а особенно детей-инвалидов остается одной из самых остро обсуждаемых в Дагестане. Согласно данным за 2013 год, в республике статус инвалидов имеют чуть более 2060 тысяч человек, больше 32 тысяч из них – это дети. В сводке на сайте Министерства здравоохранения Дагестана отдельно оговаривается, что в республике заметно снижение количества прироста инвалидов. «Необходимо отметить, что в республике за последние годы отмечается серьезное снижение показателей первичного выхода граждан на инвалидность», – говорится в сообщении ведомства. Возможно, инвалидов становится меньше, но все они нуждаются во внимании и защите государства.