Примером тому служит масштабная официальная реформа по упрощению русского языка и искажению его понятийной системы
Духовное наполнение русского языка позволяет ему быть стойким в сложных и враждебных исторических обстоятельствах уже на протяжении более 1000 лет. Тем не менее последние три столетия самые различные силы, приходящие к власти в стране, устраивали (и продолжают устраивать) самые различные эксперименты над русским языком. Провозглашаемые идейные лозунги правителей разных эпох могут быть различными, объединяет их лишь глубокая чуждость русскому народу в силу закордонного заимствования этих лозунгов.
Между тем, как отмечает на «Русской народной линии» филолог Геннадий Колдасов, «если вера народа истинна, то она не требует перемен, она незыблема. Основное средство жизни верующего — это молитва, это слово и язык. Только духовно наполненная языковая среда может обеспечить верующим людям должную истинную молитвенную связь с Богом и сделать веру людей незыблемой».
Ясно, что чем выше духовное наполнение, стойкость и надежность языка, тем он более развит. Слаборазвитым языкам нечем противостоять вызовам времени и вызовам супостатов (тем более на большом историческом отрезке времени), в результате чего они погибают либо через реформы, либо через прямую агрессию. В информационном плане для выражения стойкости языка важна такая характеристика языка, как избыточность, дающая языку устойчивость. Она выражается в языке через синонимы, фонетическую вариативность слов и гибкость связей между ними. Избыточность увеличивает устойчивость языка к помехам. И в русском языке избыточность выше, чем в английском, который усиленно навязывают несколько последних десятилетий и русскому народу, и другим народам бывшего СССР и Восточной Европы в качестве «мирового языка».
И это — отнюдь не случайность, а целенаправленная политика. Как подчеркивает Колдасов, «чем язык более развит, тем он объективно больше угрожает другим языкам как надъязык; тем у него больше духовных и этноцивилизационных врагов. Проявлениями этой враждебной борьбы могут служить часто встречающие реформы русского языка, неестественное эволюционное развитие языка, его искусственные революционные потрясения и изменения. Реформы русским людям навязываются, они для них неестественны».
В среде советских и либерально настроенных российских историков принято хвалить языковые реформы XVIII в., хотя при осуществлении реформ Петра I и Екатерины II по русской духовности и русскому языку были нанесены весьма болезненные удары: массовые закрытия монастырей, переплавка церковных колоколов на пушки, нарушения тайны исповеди, прозападные изменения в облике церквей и церковном пении, публичные наказания православных священников иноверцами и замуровывание священников в стены, а также внедрение в естественную ткань русского языка разноплеменной тарабарщины. Пример тому — Санкт-Петербург. «Санкт» взят из латыни, а «Петербург» — из немецкого или голландского, но с грубейшей ошибкой — изъятием буквы «с» после «р», изменяющей смысл слова. Многие русские названия городов и поселков были изменены на иноземные: например, деревня Дударево была переименована в Дудергоф. Спрашивается: кому от этого стало лучше? Жителям деревни Дударево? У них урожаи повысились?..
Масштабная официальная реформа по упрощению русского языка и искажению его понятийной системы вместе с жестокими духовными ударами вызвала глубокий культурный, языковой и идейный раскол русского общества. Верхнее сословие общества заговорило на чужих языках, стало чураться русского языка и исповедовать масонство, вольтерьянство или атеизм, иногда даже переходили в протестантство; вельможи и простолюдины стали говорить на разных языках. Ясно, что раскол общества и искажение его понятийно-языковой основы не могло пойти на пользу российскому обществу и пагубно сказалось на его дальнейшей истории. Это доказывает правоту того, что сила языка и народа — в его духовности, а не в его внешней модности и фасоне, и что легкое отношение к языковым реформам преступно.
Некоторые эксперты говорят, что введение иностранных слов Петром I и Екатериной II в общественный и околонаучный оборот было необходимо для большей строгости и точности понятий и для развития наук. Но это суждение, в лучшем случае, поверхностно. Для русскоговорящих наиболее точными и понятными являются понятия и слова русского языка. В математике давно существуют такие русские понятия и слова как «производная», «первообразная», «предел», «угол», «прямая», «точка», «подобие», «тождество», «отображение», «уравнение», «многомерность» и многие другие, и математика от этого не стала менее точной и научной. Подобные примеры можно найти и в других науках. В ботанике веками ученые используют (и никак от этого не страдают) такие русские слова, как «почка», «стебель», «колос», «тычинка», «пестик», «лист», «рыльце», «корень» и т. п. И если вы русское название гриба «рыжик» замените на какой-нибудь «сфагнум» — уверяю: гриб от этого ни точнее, ни вкуснее, ни больше не станет. И большее количество рыжиков от этой замены вы в лесу тоже находить не будете.