Мария Максакова, певица и депутат Госдумы, озаботилась проблемами культуры.
Она человек страстный, напористый. Выступила с инициативой передвижных путинских приемных — и вот уже Владимир Владимирович вместе со своими приемными накрыл всю страну. Устремила взор на низкую зарплату работников культуры на селе — не сегодня-завтра на село обрушится ренессанс. Сейчас Максакова решила убрать с вокзалов Олега Газманова. Его гимн Москве оскорбляет слух тех, кто прибывает в столицу на поезде. Сергею Капкову, первому подавшему голос в защиту чувствительных пассажиров, пока это сделать не удалось, а Максаковой наверняка удастся.
Охотно разделяю негодование оперной дивы. Странно только, что человек столь тонкого вкуса не отреагировал на другой гимн — тот, который недавно выбрала для себя ее родная Госдума, отряхнув от нафталина плод натужных усилий композитора Александра Глазунова и поэта Николая Соколова. На этом благодатном фоне «Москва, звонят колокола» — чистый алмаз. Стихоплет Соколов, цензор Санкт-Петербургского комитета, вскоре после творческой неудачи в состоянии помешательства отравился уксусной эссенцией. И только доверчивый Сергей Нарышкин счел гимн 1906 года, перенасыщенный замшелыми архаизмами, «даром выдающихся деятелей русской культуры».
Впрочем, спасибо Максаковой — она затронула серьезнейшую тему несовершенства культурной иерархии, навязываемой социуму. Тут у каждого свои претензии. Я на поезде не езжу, а в телевизоре, который обречена смотреть, Газманова почти нет. (Лужковский соловей тихо растворился на просторах родины вместе с Лужковым.) Зато в ящике много Андрея Дементьева с его 85-летием. Он и в Твери, где открывали Дом поэзии, нареченный его именем. Он и в Юрмале, где проходит «Новая волна». В Твери ему поют осанну Кобзон с Терешковой, укрепленной Джахан Поллыевой. В Юрмале его называет гениальным поэтом Лера Кудрявцева, укрепленная Кобзоном. (Дополнительный бонус — Анна Семенович лично, отодвинув бюстом юбиляра от микрофона, наносит ему жаркий поцелуй.) Он и в Москве — повсюду и везде, от программы «Достояние республики» до «Доброго утра».
В разговоре о подлинном и мнимом в культуре у каждого своя оптика. Не вижу особых стилистических различий между Газмановым и Дементьевым — оба они родом из «бенедиктовщины», но с серьезными оговорками. Когда-то Белинский ввел этот термин в оборот как символ пошлости и пустоты в поэзии. Перечитайте забытого пиита Бенедиктова, и вы зарыдаете от зависти. Прежний символ поддельного блеска знал хотя бы толк в рифме и в слове. Нынешние символы состоят из лозунгов, штампов, графомании в особо крупных размерах. Вот незабываемые строки (из последнего) Дементьева под названием «Олигаршья жизнь»: «Мне за труд не так уж мало платят. И сто книг написано уже… Все же гонораров мне не хватит, чтоб скупить яички Фаберже». Отдельный вопрос: зачем лирику-романтику понадобились данные яички?
Разумеется, отрицательная селекция в культуре началась не сегодня и не вчера, а примерно в 20-е годы, когда к штыку приравняли перо, а культуру к политике. На заре советской власти ее часто путали с культурностью. Кто моет руки перед едой — тот верный помощник партии. Но уже во второй половине 30-х умытых и одетых «помощников» призывали учиться грамотной речи. Правда, в 37-м все резко изменилось — опрятный человек, к тому же хорошо знающий родной язык, стал ассоциироваться с образом врага. С тех пор генетический код власти не сильно изменился. Телевизор, чуткий на все властное, как может, продолжает традиции.
В фильме «Перо и шпага Валентина Пикуля», приуроченного к 85-летию не столько писателя, сколько скоросшивателя (промышленные масштабы сочинений не поддаются учету), в качестве отдельной доблести воспевается его образование в 5 классов. Зато каков дар пророчества! Последняя жена Пикуля уверена: ее великий муж умер в 1990-м оттого что предчувствовал распад СССР.
Кстати о телеюбилеях, действенном инструменте культурной селекции. Если вы поддерживаете оппозицию, как Лия Ахеджакова, то о вас в лучшем случае вспомнит канал «Культура». А если вы нейтральны, как Дмитрий Певцов, или, напротив, обожаете любую власть, как Татьяна Веденеева (выборка одного июльского дня), то вам салютуют даже первые на Первом. Конечно, политическая лояльность — это главное. Однако с не меньшим рвением «селекционеры» отбраковывают все талантливое, штучное, яркое. И это правильно. Раз Дементьев, по признанию телепримы Яны Чуриковой, «один из главных поэтов второй половины ХХ века», то Олега Чухонцева с его 75-летием просто не существует. У кого больше тиражей, тот и главный.
Подобная ситуация не нова. При Пушкине охотно читали Бестужева-Марлинского; при Некрасове с базара несли Блюхера, а не Гоголя; в Серебряный век предпочитали Вербицкую. Но никогда прежде культура арифметическая не была столь тотальной, агрессивно-наступательной. Тень перестала знать свое место. Приоритеты власти на стороне тени. Чего стоит одно открытие видного думского деятеля Алексей Митрофанова: Сталин придумал вам литературу, Пушкина с Достоевским, а вы 60 лет за ним повторяете.
С подобными приоритетами не приходится удивляться драме, постигшей аппарат Правительства РФ. Осенью здешним главам департаментов и руководителям различных направлений предстоит срочно обучаться на курсах, помогающих лучше осмыслить, запомнить, а затем толково изложить текст. Видимо, в великой державе не нашлось 36 граждан, способных на эти немыслимые интеллектуальные подвиги без дополнительных курсов.
Но ведь есть, есть у нас образцы для подражания. Вот, например, Валерий Гергиев и с падежами справляется, и в творчестве первый, и первый в производстве мяса индейки (ему, как сообщает Forbes, принадлежат 15 процентов акций компании «Евродон»). Палочка дирижера вкупе с индейкой принесла Гергиеву третье место в списке — после Шараповой и Лепса. Стас Михайлов, отстающий на несколько позиций, рыдает от зависти. Зато ему поклонники в Сети собирают деньги на памятник в Сочи, на родине народного любимца.
И вообще у Михайлова как флагмана российской культуры есть все для счастья. Осталось только купить яички Фаберже — если не себе, то коллеге по цеху Дементьеву.