В России стремительно растут ксенофобские настроения. Об этом говорят социологи, политологи, исследователи социальных и межэтничеких взаимоотношений. Да мы и без ученых знаем, что это так. Потому что каждый из нас все чаще выражает свое недовольство (в уме хотя бы) «понаехавшими».
Почему это происходит, почему мы терпеть не можем кавказцев, таджиков, китайцев и всех, кто не одной с нами культуры и кого с каждым днем становится все больше на нашей земле, никто связно сказать не рискнет (если только не на кухне за бутылкой; но вряд ли в этом объяснении мы найдем в себе смелость обнаружить истинную причину проблемы). Точно так же мы никогда не признаемся сами себе, за что ОНИ относятся к нам с таким же нескрываемым раздражением и презрением. Мы будем тихо ненавидеть друг друга, с каждым днем только усиливая эту злобу. Они будут отвоевывать наше пространство, мы — бессмысленно обороняться, виня их во всех наших бедах. Почему-то мы не обвиняем в этих бедах тех, кого сами нанимаем на работу во власть, за кого голосуем на выборах. Почему-то мы не спрашиваем с них за с каждым днем ухудшающееся положение дел в стране, регионе, городе.
Мы боимся признаться в том, что дело не в мигрантах (или иммигрантах?) — они, «понаехавшие», лишь следствие вульгарной национальной политики властей. Где-то глубоко внутри нас сидит стыдливое осознание того, что это мы сами такой народ, который смирился с такой властью. А чтобы замаскировать этот стыд, виним во всех бедах «приезжих».
Власть предержащие давно это поняли. И всячески поддерживают и даже разжигают в людях ксенофобию, чтобы отвести гнев людей от себя. Причем трюк этот они используют испокон веков. Не будем углубляться в далекую историю, когда царский режим поощрял черносотенцев — достаточно вспомнить события двадцатилетней с небольшим давности, когда в распадающейся стране орудовало прикормленное властью общество «Память» и громыхали антикавказские погромы. Как переживал эти процессы Сургут — почитайте в дневниках Ивана Захарова. Могу как свидетель подтвердить: было тревожно, страшно, мы не понимали, что нас ждет.
Вот прошло 23 года. А что-то изменилось в нацвопросе? Ничего, разве что к кавказцам добавились таджики, узбеки, киргизы, китайцы, вьетнамцы…
И вот мы видим, как власть «решает» национальный вопрос. Она сносит вдруг обнаруженные «незаконные» рынки, кишащие «нелегалами», строит для мигрантов какие-то лагеря, говорит высокопоставленными ртами слова об «ужесточении контроля», «наведении порядка», «недопустимости беспорядка» и пр. , и пр. Своим властным перстом она указывает на зло, которое отравляет жизнь коренному населению, — на этих самых «понаехавших». Народ, вылупившись в зомбоящик, пожирая жареные магазинные пельмени и запивая купленной до 20.00 дешевой водкой, «счастлив»: во всем виноваты «черно…е». Правда, вот горе, от этого у него, народа, не подешевела и не улучшилась коммуналка, не отремонтировались дороги, не стал доступнее отдых на море, не выросли доходы, не повысилось качество медицины… Но ведь об этом так не хочется думать, куда проще ненавидеть искусственно созданного врага!
Долго разыгрывать национальную тему в том виде, как это делают власти сегодня, невозможно. Просто будет взрыв, предвестники которого сегодня слышны все чаще. Здесь возникает простой вопрос: а делать-то что?
Если без высоких страт, то для начала — прекратить чиновничеству наживаться на этих самых мигрантах. Прекратить брать на работу дворников из Средней Азии, у которых по ведомости одна зарплата, а по факту — в два-три раза меньше.
Наказывать преступников одинаково, независимо от национальности. Почему мужика из Ярославля, помочившегося в публичном месте, сажают на пять лет, а убийца болельщика тихонечко исчезает из СИЗО и фотографируется с Кадыровым? Почему Навальному дают те же пять лет, а тем, кто расплодил незаконных мигрантов, в упор не замечают? Чем строить на наши деньги эти лагеря, лучше бы впаяли нескольким начальникам миграционных служб по пятерочке — глядишь, и снизился бы поток незаконных приезжих.
И вот если бы так шаг за шагом, без коррупции, без высокопарных фраз о «дружбе народов», которой в помине нет, наша власть работала каждый день, все годы — имели бы мы сегодня обсуждаемый проблему?
Я намеренно не упомянул о синдроме кавказской войны; мы никак не исправим историю. Но многое можно делать сегодня, была бы воля даже не власти — воля в нас самих заставить власть быть честной.
… На днях шел возле здания социальной службы. У тротуара метрах в пятидесяти от нее лежал человек — то ли пьяный, то мертвый. Заметив его, я зашел в здание к охраннику, сообщил ему, попросил вызвать скорую помощь и полицию. Со скепсисом он вышел, увидел, что человек, к счастью, шевелится, со словами: «Не на нашей территории!» — развернулся и ушел. Обещал все-таки позвонить. В траве лежал в дым пьяный мужик. Мимо проходили люди, бросая на него мимолетные взгляды. Честно признаюсь, я стоял и мялся: помочь ему подняться или нет? Стыдно, это не лучшим образом меня характеризует, но я как бы брезговал.
Мимо шли два парня, думаю, узбека. Не задумываясь протянули руки бедолаге, вытащили его из травы, посадили хотя бы. Я видел, как они это сделали естественно и по-человечески.