Бывает, собрался по ягоды, да в лесной чаще наткнулся на семейку рыжиков, или подберёзовик под ноги попался. И — прощай, ягоды. В общем, шёл за одним, а нашёл совсем другое. Так и здесь: прознав, что в некоторых школах детей заставляют учиться стоя, я решил — ну, ещё один эксперимент Министерства образования, плодовитого на странные затеи.

Захотелось мне разобраться, что это такое — «стоячее обучение». И только было собрался в министерство, да встретил случайно старого школьного товарища. Поболтали о том, о сем, он и говорит: «Зачем искать? У нас во Фряново детей стоя учат». Вот повезло, заодно родные места навещу!

Давно я на родине не был, изменился посёлок, и школу №2 я нашел с трудом — раньше на этом месте стоял лес.

— Школу построили в 1992 году, — объясняет Елена Ивановна Тяманова. — Тогда мы сразу стали придумывать, что бы в школе-новостройке эдакое новое затеять. И одна наша учительница подсказала, что есть в Сергиевом Посаде лаборатория, где занимаются здоровьесберегающими технологиями. Собрались мы с группой родителей, поехали на экскурсию. А в 93-м я начала работать по модели «стоя-сидя».

— То есть никаких министерских экспериментов? Всё — ваша инициатива?

— Наша — в том смысле, что родители сами заинтересовались обучением по этой модели. Без родителей я бы ничего не смогла.

Теперь надо сказать, что это за модель. Придумал её академик медицины В.Ф. Базарный, который возглавляет ту самую лабораторию. По специальности он офтальмолог, много лет занимается здоровьем детей, и его последняя книга называется «Школьный стресс и демографическая катастрофа России». Так вот, Базарный пишет, что до 95% наших детей имеют хронические заболевания, и наиболее распространены болезни костно-мышечной системы. Но в последнее время к типично школьным недугам (близорукость, искривление позвоночника) добавляются «взрослые» заболевания: гипертония, атеросклероз, стенокардия, неврозы.

Все дело в том, считает Базарный, что начиная с 1960-х годов школьное образование стало «здоровьеразрушающим». Смотрите сами: раньше школьная мебель делалась под рост детей, столешницы парт имели наклон поверхности в 17 градусов — оптимальный для глаз, дети писали перьевыми ручками, пользовались прописями. А теперь — чтение на скорость, безотрывное письмо шариковыми ручками. И одинаковая для всех мебель. Понятно, почему парты обычными столами заменили, — их делать проще. И с перьевой ручкой та же история: ни чернил не нужно, ни промокашек. И ручки, деревянные стерженьки с металлическими наконечниками, и ученические перья «номер 86» тоже стали лишними. Шариковая ручка — символ экономии и прогресса.

Только, оказывается, если ребёнок всего несколько минут попользуется шариковой ручкой, у него появляются признаки стенокардии — от напряжения. То же и со зрением. Человеческий глаз постоянно делает непроизвольные (и внешне неуловимые) микродвижения. Медики установили, что письмо с помощью пера: нажим-отжим, глаз следит за кончиком пера — точно соответствует режиму этих движений. Так что ни глаз, ни рука не устают. Но пришли в школу изменения, и в 1999 году Минобразования, ссылаясь на данные Института возрастной физиологии РАО, официально подтвердило: у 60-70% детей уже к концу первого класса появляются пограничные психические нарушения.

Короче, наши дети с самого первого класса имеют неправильный образ школьной жизни. Какой же правильный? Доктор Базарный пишет: «Суть наших технологий — в строительстве учебного процесса на основе телесно-моторной активности, в режиме дальнего зрения и «зрительных горизонтов», на основе ситуационно-образного моделирования.»

Как говорится, здорово, но непонятно. Должен сказать, к «авторским технологиям» я всегда относился с той же долей сомнения, что и к министерским новациям. Потому что всякая новация в образовании — это эксперимент над детьми, которых попросту жалко. И всякий новатор требует: делай всё так, как я сам. Хотя давно известно: никто никогда ни одну новаторскую систему в «чистом» виде взять в собственный опыт не может — условия разные. К примеру, во всей Москве по система Базарного работает только одна-единственная школа — 760-я. И в Щёлковском районе такой класс один — Тямановой. В общем, это вам не директивно-министерский ЕГЭ, который «шагает по стране». Здесь всё решает инициатива снизу.

Так, двенадцать лет назад Тяманова, вернувшись из Сергиева Посада с брошюрками в руках, взялась за дело. Ни школьная администрация, ни районные руководители возражений не имели: хочешь — делай. В общем, всё сложилось удачно. Родители, загоревшись идеей, решили: методики — это ваше дело, а что касается парт — сделаем. Доктор Базарный в своем опыте использовал конторки, такие подставки, что ставят на столы, перед выступлением «высокого начальника». А Тяманова с её родительским активом решили: никаких подставок — парта для здоровья должна быть настоящей.

Кто-то нашел конструктора, кто-то занялся сбором денег, конструктор постарался, и в скором времени в классе появились удивительные сооружения — многоярусные парты. Ничего похожего я прежде нигде не встречал — парта на двоих, но для каждого ученика и своё отделение для портфеля, и (та самая, в 17 градусов наклона) доска, которую одним движением можно переставить — по росту — в любое положение. И стул рядом.

В кабинете Тямановой таких парт тринадцать, на двадцать шесть детей — столько детишек было в том самом первом классе, когда Елена Ивановна взялась за свою новацию. Так те парты и стоят. Мне интересно:

— Кто платил за всё это?

— Сами родители. Они посчитали, получилось с каждого по три тысячи, но собрали. Хотя, согласитесь, деньги не маленькие.

А как сами дети относятся к «стоячему обучению»? Уроки закончились, детишки разбежались — кто в коридор ноги поразмять, кто уселся на ковре книжку почитать. Тут и я к ним с вопросом:

— Нравится на уроках стоять?

Девятилетняя девица в белоснежной блузке гордо вздёргивает голову:

— Да, от этого стройнее становишься.

Ну-ну: Ох, уж эти мне дамские заморочки. Ладно, вот другой «объект» — шустрый парнишка в красном мешковатом — по моде — свитере:

— А я и стоять могу, и захочу — сяду. Очень нравится.

— Во время урока?

— Что такого? Если тебя не спрашивают, если писать не надо, можно и повисеть.

Однако странные у Тямановой уроки. Она качает головой:

— Когда прихожу в какой-нибудь класс и слышу: «Сядьте, дети, прямо», мне ребятишек жалко становится. Чтобы хорошо учиться, ребёнку нужно здоровье. А откуда оно возьмётся, если ему приходится целых тридцать пять минут сидеть неподвижно? Дети в первом классе больше пятнадцати минут усидеть не в состоянии — им двигаться необходимо.

Но это далеко не всё. Есть в классе то, что Елена Ивановна называет тренажёрами. Например, та спираль на стене, с которой я начал рассказ. Это — тренажёр для глаз. Другой, называемый «восьмёрка», находится на потолке. Дети встают под рисунком и медленно двигают головами в определённой последовательности, следя глазами за стрелками на «восьмерке». Это — упражнение и для глаз, и для шеи. А ещё к потолку подвешены бумажные «снежинки» с буквами — то там, то здесь. Снежинки — пособие для изучения русского языка. Почему они висят так беспорядочно? А чтобы дети, отыскивая необходимые буквы, вертели головами, чтобы двигались. Много интересных затей есть у Тямановой: и коврики с нашитыми на них пуговицами (в теплое время дети, сняв обувь, стоят на ковриках) — для массажа ступней. И «музыкально-физкультурные минутки», когда ребятишки вместе с учительницей поют и пляшут под весёлые мелодии. И «экологический букварь» на стене с подвижными фигурками, он пригоден не только для уроков естествознания.

Понятно, все эти «тренажеры» родительскими руками сотворены. Однако:

— Елена Ивановна, и всё это — «по Базарному»?

— Нет, я что-то сама придумываю, что-то из других систем выбираю, из Занкова, например. А ещё есть много хорошего из «забытого старого». Например, у меня дети все четыре года пишут в тетрадях «в косую линейку». И уроки чистописания есть.

С ума сойти! И это — на фоне всеобщего увлечения скоростным безотрывным письмом.

— То есть это уже в какой-то степени ваша собственная система:

— Ну, если хотите, можете и так назвать.

— Скажите, вы как-то оцениваете её эффективность?

— Специально с медиками я никогда не работала. Но родители говорят, что наши дети мало болеют, всегда весёлые, бодрые. А учителя, которые у меня классы принимают — в средней школе, замечают, что эти детки энергичнее, они более раскрепощённые и в то же время организованнее.

Я уезжал домой, чувствуя зависть к этим детям и их родителям. Потому что моя дочь-второклассница уже привычно сидит, скособочившись, выводя шариковой ручкой пляшущие буквы в тетради с широкими линейками. И дернуло же меня когда-то уехать из Фряново!