Говорить о том, что «Рубикон перейден», «жребий брошен» и теперь Россия окончательно встала на рельсы гражданской конфронтации… — банально. Жребий был брошен, когда спецслужбы старательно планировали мышеловку на Болотной площади, готовясь использовать любые инциденты как предлог для приема самого драконовского законодательства. Прокремлевские политологи честно назвали появившийся как туз из рукава шулера закон – «законом о запрете революции». Это был такой очень разбавленный вариант с поджогом Рейхстага в феврале 1933 года. О том, что для формальной фашизации властям нужен какой-нибудь романтический «Маринус ван дер Люббе», например, покалечивший полицейского на митинге, я предчувствовал еще в марте, призывая не давать повода для окончательного перечеркивания конституции.

После ареста Алехиной, Самуцевич и Толоконниковой в нашем обществе было снято моральное табу на политическое насилие. Арест храбрых молодых женщин (земной поклон Надежде Низовкиной) показал — власть совершила зло, поставившее ее вне многолетних конвенциональных ограничителей. Я полагал, что весть об аресте участниц панк-группы заставит демонстрантов бросится на подлое и кровожадное государство. Я ошибся на два месяца. Двумя тщательно выверенными ударами – арестом певиц и сдвинутым навстречу шествию оцеплением — путинский режим ловко загнал шар общественной жизни в лузу полицейской государственности. 3 марта – 6 мая – 8 июня и у нас больше нет конституции, потому что единственной формой свободной политической жизни оставались демонстрации протеста.

Но напрасно считать, что новый закон запретил оппозиционную деятельность, нет, он лишь запретил оппозиционные «игры в бирюльки». Приравняв флешмобы к демонстрациям, власти отменили «флешмобные демонстрации», когда участники старательно соревнуются вычурностью мелкопартийных флагов, изощряются в креативе и спорят за очередь выступить на митинге как поп-звезды за концертными кулисами.

Стала очевидна и полная абсурдность такой парламентской оппозиционной борьбы, что три дня назад так встряхнула Думу. «Горе побежденным» — это ведь действительно горе. После того, как фактически выигравшие 4 декабря выборы три системно-оппозиционные партии добровольно, за мелкие подачки при распределении комитетов, согласились признать себя побежденными, принятие законов вроде антимитингового стало неизбежным. Еще был шанс, осознав свой декабрьский позор, гордо покинуть Думу, предоставив «партии власти жуликов и воров» в тоскливом одиночестве голосовать даже не украденными мандатами, но доверенностями на них. 12-часовое шоу дало хорошую рекламу партии Миронова, сделала нескольких депутатов героями дня, а также развлекло нескольких сотен тысяч «потребителей гражданского протеста». Но к следующим выборам это шоу в духе Хармса забудется, а закон, точнее, уже «правила внутреннего распорядка», останется. С деспотическим режимом нельзя бороться понарошку, инсценируя парламентские баталии и заменяя демонстрации хороводами и бродилками.

Июньская комедия с чтением абсурдистских поправок комическим речитативом маскировала тот прискорбный факт, что новый созыв Думы парламентом в строгом смысле слова не является. Когда все умилялись, дескать, наша Дума на один день стала похожа на российский парламент полтора десятка лет назад, то этим затемнялось главное – тогда Дума адекватно отражала настроения избирателей, и если часть депутатов регулярно торговала своими голосами «распивочно и на вынос», то это был их личный грех, извинительный в эпоху «дикого капитализма», когда все только учились торговать, пуская вход все что под руку попадется.

Имитационная демократия закономерно привела к имитационной революции. Имитационная демократия закончилась 4 марта. Имитационная революция закончилась 8 июня.

Не насилие, но нравственная сила – вот главное оружие протеста. Власть обращается к тщеславным, завистливым и трусливым. Все ее доводы – только для них. Уход трех фракций из Думы и их общий проход на Манежную площадь, где они стали бы молчаливым грозным неприкосновенным для полиции каре, похоронил бы злополучный закон и продвинул бы общество к демократии лучше десятка самых трогательных «оккупаев».

Нельзя следовать по тропинке, заботливо указанному тебе тем, кто мечтает, чтобы ты заблудился. Нельзя превращать протест в фиглярство. Безоружное общество перед лицом вооруженной до зубов власти сильно только своей безукоризненно нравственной позицией.

Стойкость и принципиальность сегодня – это тысячи, а возможно и миллионы спасенных в результате предотвращенной гражданской войны жизней завтра. Не мы объявили эту войну, но в наших силах оставить ее в моральном, а не в физическом измерении. Полгода назад «Бело-зимняя революция» началась как Нравственная, и только такой она имеет шанс на победу.