В.КАРА-МУРЗА: Здравствуйте. В эфире телеканала RTVi и радиостанции «Эхо Москвы» еженедельная программа «Грани недели». В студии Владимир Кара-Мурза. Смотрите обзор важнейших событий прошедших 7 дней и слушайте мнения экспертов и гостей нашей передачи. Итак, в сегодняшнем выпуске:
— Участники «Марша миллионов» изложили программу дальнейших действий в «Манифесте свободной России»;
— Следственный комитет превратился в рычаг давления на оппозиционных политиков и журналистов;
— Как остановить волну судебного произвола со стороны служителей российской фемиды?
— В такие же июньские дни 1996 года стране был предложен трудный выбор дальнейших сценариев развития;
— Чем вызвана подчеркнутая забота Кремля об освобождении Виктора Бута?
В.КАРА-МУРЗА: Продемонстрированная оппозицией дисциплина протестных акций выгодно выделяется на фоне лихорадочных действий властей. Репортаж Светланы Губановой.
С.ГУБАНОВА: Действие скандального закона о наказаниях за нарушения на митингах, принятого перед московским «Маршем миллионов», как ни странно, впервые оказалось апробировано не в столице, а в провинции: там прошли массовые задержания и аресты. Белую ленточку «За честные выборы» полицейские активно изымали как вещественную улику для экспертизы на предмет экстремизма. В Москве все прошло относительно спокойно. /Координатор движения «Левый фронт» Сергей Удальцов:/
— Мы опровергаем сегодня все мифы, которые про нас власть распространяла после 6 мая, что мы погромщики, провокаторы и экстремисты. Когда нам не препятствуют, мы ведем себя организованно, четко. Наша сила — это массовый, организованный, мирный протест.
С.ГУБАНОВА: Так встретил многотысячную толпу на улицах Москвы один из организаторов митинга Сергей Удальцов. Он пришел к людям, несмотря на вызов на допрос в Следственный комитет. Представителям следствия Сергей Удальцов передал письмо с адвокатом, где объяснил, что у него, мол, уважительная причина: он должен обеспечивать безопасность марша и как организатор несет ответственность. Представители Следственного комитета были вынуждены признать такое объяснение существенным: мол, неволить не станем. /С.Удальцов:/
— Задача запугать и на нашем примере показать остальным гражданам, что не нужно проявлять активность, не нужно ходить на массовые акции — нужно сидеть дома, молчать и прославлять нашу власть: «Единую Россию» и Владимира Владимировича Путина.
С.ГУБАНОВА: Об этом журналистам Сергей Удальцов сказал, выходя из подъезда собственного дома, где еще до вызова в Следственный комитет в его квартире продолжались обыски. Лидера оппозиции встречали как героя. /С.Удальцов:/
— Это ошибочная тактика власти — глупая, проигрышная. Они наоборот усиливают возмущение граждан. Они роют себе яму все глубже и глубже, и они просто придут к такой ситуации, когда диалог будет невозможен.
С.ГУБАНОВА: Накануне «Марша миллионов» обыски и допросы прошли в квартирах практически всех оппозиционеров. Алексей Навальный не успел ни к началу акции, ни к ее концу. 13 часов его мучили представители Следственного комитета. Время от времени ОМОНовцы выносили коробки (то ли от факсов, то ли от ксероксов), чем-то заполненные до отказа:
— Расходимся, расходимся, расходимся. /вспышки фотоаппаратов/
С.ГУБАНОВА: Люди в масках и с автоматами толпились у подъезда его дома сутки напролет, а также у дома, где проживают родственники жены. /А.Навальный:/
— Какое-то, видимо, случилось преступление века, потому что мы знаем, что в этой следственной группе 160 следователей только. Это нечто странное. В Москве не случалось большего преступления, чем то, которое расследуют сейчас.
С.ГУБАНОВА: То же самое утро 11 июня для Ксении Собчак началось в 8 часов утра. Обычно она открывает дверь домработнице и в полусонном состоянии возвращается в спальню. Однако на этот раз за дверями оказались люди в масках и с автоматами. Те, кто в гражданском, даже не представились:
— На меня накинулись эти люди, окружили. Какое-то время мне не давали даже одеться. Вот знаете, это мерзкое ощущение, когда человек — сильный боец, но вдруг ты садишься и понимаешь, что у тебя дрожат руки.
С.ГУБАНОВА: Среди следователей был персонаж явно садистского толка. За 6-7 часов допроса он не позволял девушке даже сходить в туалет без сопровождения, вслух зачитывал личные письма, смакуя подробности. /К.Собчак:/
— Ну Ксения Анатольевна, вы все понимаете: с кем связались, вот теперь расхлебывайте. Вот были бы сейчас с каким-нибудь нормальным человеком, с чекистом — была бы другая жизнь.
Были изъяты все телефоны и все вещи, которые имели какое-то отношение к технике, вплоть до домофона. То есть домофон, какие-то пульты, какие-то старые телефоны, вся радиосвязь. Видимо, они считают, что я — радистка Кэт.
С.ГУБАНОВА: Историю с деньгами, изъятыми во время обыска, и многочисленными конвертами Ксения Собчак комментирует просто:
— Я не очень понимаю, почему я за деньги, которые я зарабатываю, должна оправдываться и говорить, на что они предназначены? И почему я должна их хранить не в конвертах, а — я не знаю — в резиночках или бабочками их сворачивать, самолетиками? Мне вообще странны эти вопросы.
С.ГУБАНОВА: На следующий день всех снова вызвали на допрос. В качестве свидетелей по делу о беспорядках на Болотной площади 6 мая. Тем временем стало известно, что 13 часов — это еще не предел. Алексею Навальному настойчиво предложили проехать дальше — в офис его антикоррупционной организации «РосПил»:
— Для чего меня сейчас и о чем будут допрашивать, я не знаю уже. На все мыслимые и немыслимые вопросы я ответил. Не знаю. Мне кажется, это какая-то такая странная инерция: они должны же демонстрировать, что не зря изымали компьютер и вообще проводили различные следственные действия.
/С.Удальцов:/
— На эти допросы можно приглашать день за днем, задавать бесконечное количество вопросов. Но я однозначно могу заявить, что такими методами нас не напугать, не выбить из колеи. Мы готовы работать со следствием. В то же время будем продолжать и нашу активную общественную деятельность.
/К.Собчак:/
— Я, конечно, считаю, что это какая-то личная история. То, что я говорю, мало чем отличается от того, что говорит Леонид Парфенов, которого при этом показывают и по Первому каналу, и не производят у него обысков. То, что я говорю, мало отличается от того, по сути по своей (может быть, я не говорю это так красиво), что говорит Акунин. Или о того, что говорит Быков. В данной ситуации вопрос не в том, что я говорю. Вопрос в какой-то травле.
С.ГУБАНОВА: Задача, говорят сами митингующие, была поставлена предельно жестко: не допустить организаторов на очередное массовое мероприятие — «Марш миллионов», оставить толпу без лидеров и дезорганизовать. Узнав об обысках, люди с еще большим рвением отправились на митинг. Говорит Евгения Чирикова — лидер движения в защиту Химкинского леса:
— Спасибо вам большое, что вы пришли сегодня сюда и не испугались этих репрессий. Это наш ответ жуликам и ворам, которые угнездились в Кремле.
С.ГУБАНОВА: Слово Борису Немцову:
— Очевидно, что они боятся, как огня. Боятся народного протеста, боятся независимых людей, боятся гордых людей. Мы долго и они долго готовились к сегодняшнему дню. Они 2000 человек посадили в автозак после 6 мая. Вы только вдумайтесь: 2000 человек!
С.ГУБАНОВА: «За свободные выборы, за свободную Россию», — скандировала многотысячная толпа.
— Мы хотим перемен.
— Чем больше людей будет приходить, тем лучше. Тем больше шансов, что будут какие-то коренные изменения происходить в нашей стране.
— Власть в принципе показала, что она свой народ считает за идиотов, за глупых, за каких-то недоразвитых. Нет, мы очень развиты, мы неглупы.
С.ГУБАНОВА: Тем временем в Кремле торжественно и с размахом праздновали День России. Путин награждал особо достойных. В Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца он раздавал государственные премии деятелям науки и искусства:
— Сейчас звучат разные точки зрения по поводу настоящего и будущего России. Эти жаркие дискуссии — норма для свободной демократической страны, а именно такой курс выбрал наш народ. И сегодня все мы ответственны за то, чтобы достойно поддержать этот выбор.
С.ГУБАНОВА: Событием последних дней стал арест одиночных журналистов-пикетчиков «Эха Москвы». У стен Следственного комитета они развернули плакаты в поддержку шеф-редактора «Новой газеты» Сергея Соколова. Тот вынужден был скрываться за пределами страны только потому, что в его адрес лично со стороны главы Следственного комитета России Александра Бастрыкина последовали угрозы. Светлана Губанова. Андрей Плескунов. RTVi. Москва.
В.КАРА-МУРЗА: Волна необоснованных репрессий лишь подстегнула гражданскую активность.
В.КАРА-МУРЗА: Несмотря на публичное примирение Александра Бастрыкина и редакции «Новой газеты», представители гражданского общества шокированы той провокационной ролью, которую сыграл Следственный комитет, запугивая оппозицию и журналистов обысками и неминуемой расправой. Возмущение произошедшим вывело на улицы 12 июня даже закоренелых скептиков, подобных журналисту Николаю Ускову:
— Я не верю в эти акции протеста, петому что мне кажется, что результативность их очень невелика, но когда тебя публично унижают (а унизили, в том числе мою сотрудницу Ксению Собчак и просто друга), ты, конечно, просто из чувства солидарности идешь и самим фактом своего присутствия демонстрируешь свое отношение к власти.
В.КАРА-МУРЗА: Отстранить Александра Бастрыкина от работы на время расследования всех злоупотреблений полномочиями следовало бы, по мнению писателя Дмитрия Быкова:
— Думаю, что следовало бы, конечно. Но главное, что следовало бы обеспечить какой-никакой контроль общества за тем, что происходит в спецслужбах, иначе следующий руководитель СК будет вести себя точно так же.
В.КАРА-МУРЗА: Власть не ставила задачу радикализации протестного движения, убежден писатель Леонид Млечин:
— У власти, конечно, другая задача. Я думаю, что она ставит перед собой задачу изъять из общества тех людей, которые, как она полагает, являются основными закоперщиками, смутьянами; и думает, что если их изъять, то протестное движение полностью остановится. Думаю, что такая тактика рассчитана на то, что все прекратится.
В.КАРА-МУРЗА: Акции устрашения не слишком повлияли на явку протестующих, уверен экономист Сергей Алексашенко:
— Я когда шел среди участников, я слышал разговоры: действительно, кто-то говорил такие фразы, что вот, они провели обыски, а так бы я не пришел. Но таких людей было не очень много. По моим оценкам, процентов 10, не больше.
В.КАРА-МУРЗА: Близорукость функционеров нынешней власти очевидна писателю Михаилу Веллеру:
— Есть 2 способа гасить народное недовольство. Первый — делать так, чтобы все было хорошо, и не было поводов для недовольства. Второй — делать так, чтобы это недовольство они не смели выражать. Сегодняшняя российская власть отличается половинчатостью решений: прижать гайки, но все-таки не до конца. Таким образом, действия власти это недовольство только увеличивают.
В.КАРА-МУРЗА: Сегодня гость нашей студии — Александр Подрабинек, московский корреспондент международного французского радио и бывший советский политзаключенный. Добрый вечер, Александр.
А.ПОДРАБИНЕК: Добрый вечер.
В.КАРА-МУРЗА: Как, по-вашему: помогла ли чрезмерная активность следственного комитета мобилизовать российскую оппозицию?
А.ПОДРАБИНЕК: Сказать точно, что поведение спецслужб повысило явку на «Марш миллионов» трудно, потому что нет никакой статистики, никаких социологических опросов не было. Но по отзывам в интернете, по откликам многих людей ясно, что было значительное количество людей, которые уже спокойно относились к этому митингу. Они раздумывали: идти или не идти. Некоторые не хотели идти, а после того, как прошли вот эти обыски, они наоборот решили, что нет, надо принимать участие. Ну обыски — процедура довольно стандартная, и я отношусь к этому спокойно, потому что у меня лично было больше десятка обысков, в том числе в качестве свидетеля. Это довольно распространенная практика, когда проводят обыски у свидетелей. Распространенная практика у спецслужб, органов безопасности. Но методология совершенно такая же, как была раньше. Так же забирали и раньше все подряд, и приходили, скажем, за антисоветской литературой, а забирали все, вплоть до — я не знаю — магнитофоны забирали, фотоаппараты. У Юрия Федоровича Орлова забрали однажды 150 грамм мохера, из которого его жена вязала рукавицы, что ли, шарф. Было совершенно непонятно, почему мохер забрали? Орлова после этого называли «мохеровый антисоветчик». Они забирали самые невероятные вещи, рассчитывая поживиться и потом каким-нибудь образом, может быть, вписать это в уголовное дело. По-моему, сейчас они делают то же самое. Да и почему они должны делать что-то другое? Это же те же самые люди, которые прошли ту же самую школу, и они просто вспоминают, как они делали это раньше.
А.ПОДРАБИНЕК: Господин Бастрыкин… Я слышал звукозапись разговора в Нальчике, где он устраивал выволочку Сергею Соколову, и мне кажется, что это было его настоящее, подлинное лицо, где он угрюмо рассказывал о том, кто были его родители, и как он работает. Это такой типичный советский карательный офицер, я бы так сказал. Это такая порода людей, которые не очень много думают, но очень остро переживают за свой мундир и за себя в этом мундире. В том, что случилось, нет ничего нового. Такие истории случались раньше и довольно часто. В советское время это была просто одна из любимых забав КГБ, когда людей вывозили в лес и там оставляли. Иногда избивали, отнимали деньги, и люди должны были сами из леса потом выбираться. Это был такой мягкий стиль репрессий. Но это было очень распространено. И сейчас это возрождается. Причем это возрождается не как-нибудь скрытно, не в отношении людей, когда можно замыть такой скандал, когда весь мир не будет бушевать от негодования. Потому что мир бушует от негодования, когда затрагиваются известные имена, как правило. А здесь господин Бастрыкин знал, с кем имеет дело. Он знал, что будет шум, и, тем не менее, его это не остановило. Это свидетельствует либо о том, что он потерял всякую ориентацию и перегнул палку свыше того, что ему положено по чину, и тогда будет наказание. А если никакого наказания в отношении его не будет, то это означает, что мы перешли в другую стадию на нашем пути к тоталитаризму, к авторитарному режиму, и что такая практика отныне считается допустимой.
В.КАРА-МУРЗА: Спасибо. Напомню, что сегодня гость нашей студии — Александр Подрабинек, московский корреспондент международного французского радио и бывший советский политзаключенный. В эфире программа «Грани недели», в студии Владимир Кара-Мурза. Продолжим наш выпуск через несколько минут.
В.КАРА-МУРЗА: В эфире программа «Грани недели», в студии Владимир Кара-Мурза. Продолжаем наш выпуск. Виновники актов судебного произвола, получивших международный резонанс, отныне рискуют своим материальным благополучием.
В.КАРА-МУРЗА: Международный комитет Сената США 19 июня проголосует по законопроекту о «списке Магнитского». Ранее документ одобрили коллеги из Палаты представителей. Речь идет о запрете на въезд в США и аресте зарубежных счетов 60 российских чиновников, подозреваемых в причастности к смерти Сергея Магнитского — сотрудника фонда Hermitage Capital. Расширять зону охвата вводимых санкций призывает экономист Сергей Алексашенко:
— Волну судебного произвола остановит не принятие Конгрессом США «списка Магнитского», а его расширение в 10, в 20, в 100 раз и его трансляция на Европу, на шенгенскую зону, на Великобританию. Тогда это будет чувствительно. Тогда судейское сообщество России поймет, что это не исключительный случай, а практика, норма, взаимоотношение цивилизованного мира с российской, называющей себя судебной системой.
В.КАРА-МУРЗА: Опосредованного эффекта от беспрецедентной акции ожидает политолог Глеб Павловский:
— Действия Конгресса США, в принципе, не влияют на политическую ситуацию в стране, но они влияют на поведение некоторого количества бандитов и воров в окружении Путина, поэтому косвенное влияние, несомненно, возникнет.
В.КАРА-МУРЗА: Не ограничиваться территорией Соединенных Штатов призывает инициаторов вводимых санкций писатель Дмитрий Быков:
— В конце концов, Конгресс — не единственный зарубежный орган власти. Думаю, что «список Магнитского» может быть принят и другими странами, в том числе теми, где лежат некоторые сбережения некоторых людей.
В.КАРА-МУРЗА: Бессмысленность давления на Кремль очевидна писателю Леониду Млечину:
— Конечно, когда-то, когда приняли закон Джексона-Вэника, Леонид Ильич Брежнев несколько изменил свое отношение к еврейской эмиграции: какое-то количество евреев стали отпускать в Израиль. Но в целом политика страны, которая запрещала своим гражданам покидать собственное государство, осталась неизменной.
В.КАРА-МУРЗА: Прагматизм современной политики ставит во главу угла писатель Михаил Веллер:
— И Америка, и Западная Европа признают легитимным и будут сотрудничать с любым режимом в России, если им это будет выгодно экономически и политически, что одно и то же. А права человека — это уже эдакая необязательная надстройка на здании политики. Таким образом, эти решения и резолюции могут несколько ухудшить американо-российские отношения, но в принципе в них, разумеется, ничего не изменят.
В.КАРА-МУРЗА: Тщетность усилий мирового сообщества отмечает историк Николай Сванидзе:
— Никакое принятие никакой отдельно взятой страной «списка Магнитского» не остановит произвол. Чиновникам, которые принимают решения у нас внутри страны, в том числе и страшные решения — такие, которые привели к гибели Магнитского, гораздо важнее их жизнь, карьера, деньги в нашей стране, а не разрешение поехать в Штаты. Ну не поедут они в Штаты, в конце концов. Но это неприятно. Лучше, когда можно поехать. А если их не будут пускать во всю Западную Европу, это будет совсем неприятно. Но, тем не менее, жизнь и богатство здесь дороже, чем виза, хотя и виза — это тоже хорошо.
В.КАРА-МУРЗА: Сделать очевидным преступный характер режима поможет эта акция, по мнению журналиста Николая Ускова:
— Из-за рубежа вообще будет довольно трудно повлиять на умонастроения нашей власти. Скорее, можно добиться обратного эффекта, что власть станет еще отвратительней. Я полагаю, что в какой-то степени — это то давление на власть (просто с другой стороны), которое в конечном итоге, может быть, изменит ситуацию в стране.
В.КАРА-МУРЗА: Напомню, что в нашей программе участвует Александр Подрабинек — московский корреспондент международного французского радио и бывший советский политзаключенный. Как вы считаете, Александр, остановит ли волну судебного произвола в России принятие зарубежными странами «списка Магнитского»?
А.ПОДРАБИНЕК: Этот закон способен остановить какие-то вопиющие случаи. По крайней мере, они будут осторожны. Власти (судебные в том числе) будут осторожны в тех случаях, когда они могут предполагать, что дело станет публично известным. И тогда наша задача (здесь в России) сводится к тому, чтобы любое дело, даже самых малоизвестных людей, могло получить публичную огласку, если там наличествует произвол, фальсификации и то, собственно, ради чего принимается закон имени Магнитского. Туда должны входить все люди, которые причастны к неправосудному процессу. Будь то дело Магнитского или дело, может быть, Алексея Козлова. Или еще какие-то дела, в которых выявлены нарушения, в которых есть элементы фальсификации. Вот все люди, все чиновники (и не только чиновники, а, скажем, следователи и работники прокуратуры, правоохранительных органов), все, кто причастен к этому делу, должны попадать под действие этого закона.
А.ПОДРАБИНЕК: И знаете, Кремль, кто бы в нем ни сидел: Сталин, Брежнев или Путин, они очень ревностно относятся к своему имиджу на Западе. Они все-таки чувствуют, что мы живем не с «железным занавесом». Даже если этот «железный занавес» на самом деле существует, то они все равно хотят, чтобы их признавали в качестве законных представителей этой страны. Это было раньше и так остается теперь. И в этом качестве им очень не хотелось бы, чтобы на них показывали пальцем, как на преступников. И это касается, конечно, не только самых первых лиц государства, это касается и тех, кто находится ступеньками пониже. Поэтому опасение попасть в «список Магнитского» может быть для них болезненным.
В.КАРА-МУРЗА: Спасибо. Напомню, что сегодня гость нашей студии — Александр Подрабинек, московский корреспондент международного французского радио и бывший советский политзаключенный.
В.КАРА-МУРЗА: Худшей иллюстрацией царящего в стране беззакония стало повторное осуждение бизнесмена Алексея Козлова.
В.КАРА-МУРЗА: На прошлой неделе коллегия Мосгорсуда оставила в силе приговор по делу бизнесмена Алексея Козлова, осужденного Пресненским судом Москвы на 5 лет колонии-поселения. Защитники, в числе которых супруга подсудимого — координатор движения «Русь сидящая» Ольга Романова — тщетно добивалась отмены приговора, ссылаясь на недоказанность обвинения. Циничная откровенность свершившейся расправы возмутила писателя Дмитрия Быкова:
— Совершенно очевидно, что Козлов в первый раз был осужден за себя, а второй раз за Романову, за жену. И хорошо еще, что нет у них пока детей, активно участвующих в революции, а то он и за них получил бы. Но здесь, я думаю, сама демонстративность расправы, конечно, призвана запугать. И очень хорошо, что эта демонстративная расправа очень многим объяснила, что происходит на самом деле.
В.КАРА-МУРЗА: Сигналом в адрес строптивой оппозиционерки считает приговор историк Николай Сванидзе:
— Это демонстрация Ольге Романовой, что все ее попытки, потуги, старания, все ее слезы, все ее эмоции — всё это напрасно. Не будет тебе ничего. Старайся, бейся головой в стену, нифига тебе не поможет, потому что мы решили — выполним обязательно. Было указание посадить, посадим.
В.КАРА-МУРЗА: Мстительностью недоброжелателей объясняет очередной поворот детективной истории журналист Николай Усков:
— Это, прежде всего, месть самому Козлову со стороны коррумпированных группировок, которые сначала его упрятали в тюрьму, а потом просто не захотели брать на себя ответственность за первый приговор. Я думаю, что Ольга Романова здесь даже ни при чем. Это, скорее, просто продолжение той несправедливости, в которую Алексей попал.
В.КАРА-МУРЗА: Заботой суда о чести мундира объясняет произошедшее писатель Леонид Млечин:
— Корпорация судейская отстаивает свои интересы. Это очень замкнутая корпорация, которая не признает, что она совершает ошибки. А оправдание в нашей судебной системе считается самой опасной, самой ужасной ошибкой. За оправдательные, за отмененные приговоры у нас от судей потом избавляются, поэтому всеми зубами и когтями судебная система сопротивляется оправдательным приговорам.
В.КАРА-МУРЗА: Отрывочной информацией о сути дела вынужден довольствоваться писатель Михаил Веллер:
— По сведениям из источников в российских бизнес-кругах, Козлов не полностью корректно поступил по отношению к другому бизнесмену, более крупному и серьезному — Слуцкеру. И Слуцкер Козлову это не спустил. До тех пор, пока мы не будем знать всю подноготную, судить о том, узник ли Козлов совести или наоборот кошелька, невозможно.
В.КАРА-МУРЗА: Политическую подоплеку сомнительного решения ощущает политолог Глеб Павловский:
— Осуждение Алексея Козлова, к сожалению, — это показательная, демонстративная реакция власти на то, что он был включен в список политзаключенных.
В.КАРА-МУРЗА: В эфире программа «Грани недели», в студии Владимир Кара-Мурза. Продолжим наш выпуск через несколько минут.
В.КАРА-МУРЗА: В эфире программа «Грани недели», в студии Владимир Кара-Мурза. Продолжаем наш выпуск. Сегодняшняя страница нашего исторического календаря посвящена эпизоду подлинного политического противостояния, которым изобиловала эпоха Бориса Ельцина.
В.КАРА-МУРЗА: 16 июня 1996 года российский избиратель оказался перед трудным выбором. На участках для голосования ему предстояло определить, по какому сценарию пойдет дальнейшее развитие страны. За полгода до этого Борис Ельцин решил воспользоваться своим конституционным правом избираться не более 2-х раз подряд и начал агитационную кампанию под лозунгом «Голосуй или проиграешь». Единственно верным считает шаг Ельцина журналист Александр Будберг:
— Если бы он не пошел на второй срок, то следующим президентом страны был бы Геннадий Андреевич Зюганов, а это, собственно говоря, является той альтернативой, которую мы могли бы иметь. Я считаю, что риски были бы огромными и в каком-то смысле они, наверное, были бы больше, чем последствия того, что Ельцин остался президентом Российской Федерации. Но, знаете, я не могу предсказывать, и никто не скажет, что бы было, если бы Зюганов стал президентом.
В.КАРА-МУРЗА: В канун дня всенародного голосования Ельцин категорически запретил членам своего штаба даже думать о возможности второго тура. Он провел энергичный предвыборный марафон, включавший утомительные поездки по стране, участие в массовых общественных мероприятиях и телепередачах. В сложной ситуации тогда оказались противники коммунистического реванша, вспоминает историк Николай Сванидзе:
— Я очень хорошо помню 1996 год. Можно было думать о том, кто пойдет вместо Бориса Николаевича и составит конкуренцию Геннадию Андреевичу Зюганову. Это мог быть Виктор Степанович Черномырдин, пожалуй что. Это мог быть Григорий Алексеевич Явлинский. У Явлинского, я сейчас вспоминаю, практически не было шансов на победу. У Черномырдина, может быть, и были, но сложно сказать. А Ельцин пошел и победил. В противном случае выиграл бы Зюганов, коммунисты бы пришли к власти. Я не принадлежу к числу тех политических журналистов, в том числе либеральных, которые с тех пор все последующие годы бьют себя ушами по щекам и говорят: ах, зачем мы помогали Ельцину? Пришел бы Зюганов, и все было бы по чесноку. Когда коммунисты приходят к власти, по чесноку не бывает. Они приходят и больше не уходят.
В.КАРА-МУРЗА: Помимо главного соперника — Геннадия Зюганова, серьезными конкурентами для Бориса Ельцина являлись лидер «Яблока» Григорий Явлинский и набиравший политическую популярность генерал Александр Лебедь. Накалом идеологической борьбы запомнился 96-ой год писателю Виктору Шендеровичу:
— Конечно, были альтернативы. И мы помним, что альтернативы были довольно очевидны: был Лебедь и был Явлинский, и была политическая борьба в 96-ом году, в отличие от 2000, 2004, 2008, 2012 и, боюсь, 2018 и дальше. Политическая борьба была, и исход выборов не был ясен. Да, были возможности у России совершить некоторый очередной рывок вслед за тем рывком, который совершил Горбачев, а потом Ельцин. Россия этот шанс упустила, и вот уже конец второго десятка лет стагнирует. Стагнация началась, в сущности, именно тогда. И безальтернативность этого варианта — это, я думаю, обманка и самоутешение.
В.КАРА-МУРЗА: Одним из решающих обстоятельств, немедленно сказавшихся на росте рейтинга Бориса Ельцина, стала его поездка в Чечню и публичное признание ошибочности кровопролитной капании. Заявление сопровождалось клятвенным обещанием отменить обязательный призыв на военную службу с 2000 года. Порочным считает способ урегулирования конфликта политолог Глеб Павловский:
— Сегодня видно, что альтернатива поведению Кремля в тот год существовала и точнее — была необходимой, потому что именно действия Кремля в 1996 году привели к фактически второй кавказской войне.
В.КАРА-МУРЗА: Страна была поставлена перед принудительным выбором, считает писатель Александр Проханов:
— У страны, которая в 93-ем году была расстреляна из танков, у страны, у которой там, вокруг горящего Дома Совета, погибли оппозиционеры, которым был преподан кровавый, страшный урок — у такой страны не было альтернативы Ельцину. И ельцинская диктатура после того, как он совершил госпереворот в 93-ем году и установил, по существу, режим личностной власти, опирающийся на горстку криминальных олигархов, у такой страны не было альтернативы.
В.КАРА-МУРЗА: День первого тура выборов совпал с неудачей российских футболистов, выбывших из чемпионата Европы в Великобритании после разгромного поражения от немцев. Но поскольку трансляция совпала с закрытием избирательных участков, серьезного влияния на настроение электората этот провал не имел. Не склонен доверять официальным итогам голосования писатель Эдуард Лимонов:
— Из того, что мы знаем сейчас, что нам говорят, якобы Зюганов опережал Ельцина на выборах 96-ого года, но из страха было совершено преступление, поскольку привод к власти… Кстати, никто не задумывается — все говорят открыто. Люди, занимающие посты в администрации, говорят: да, в 96-ом году Ельцин не имел этих миллионов людей, которые якобы за него подали голос. Ну извините, это же повод для открытия уголовного дела по отношению к тому, что было совершено.
В.КАРА-МУРЗА: Впереди оставался 2-ой решающий тур голосования, конфликт между группировками Чубайса и Коржакова из-за коробки из-под ксерокса и сенсационный переход генерала Лебедя на сторону Кремля. Разочарование в реализовавшемся сценарии событий испытал Константин Ремчуков:
— Альтернатива в лице Зюганова — она не только имелась, но и была реализована. И сейчас уже, когда мы видим, что кажущаяся целесообразность победы Ельцина любой ценой вполне возможно затормозила политическое развитие страны… Вполне возможно, потому что Ельцин так и не набрал популярности, несмотря на ту победу; находился под прессом очень низкого рейтинга, пережил попытку импичмента и, в конце концов, через целый ряд назначений и снятий премьеров (чехарда такая премьерская) вышел на фигуру Путина. Это было неожиданно, но это было как спасение для Ельцина. Кто знает, если бы Зюганов победил, но, я думаю, с содержательной точки зрения он бы ничего не достиг, и в 2000 году в результате демократических выборов он был бы побежден; может быть, мы победили бы или изжили тот социалистический популизм, который до сих пор так широко расцветает на просторах нашей родины.
В.КАРА-МУРЗА: Непредсказуемые последствия альтернативного варианта не берется оценить писатель Дмитрий Быков:
— Я думаю, альтернатива была, и уж слишком страшного ничего такого в победе Зюганова тогда не было бы. Так многие тогда считали, Синявский в том числе. Иной вопрос, что цена этого альтернативного сценария нам сейчас неизвестна. Там была очень острая развилка. И я, честно говоря, думаю, что даже если Ельцин прибегал тогда к нечистым приемам, все-таки говорить о победе Зюганова в этом случае очень преждевременно. Я сильно подозреваю, что настоящей победы у него не было, и настоящего большинства за ним не было тоже. Он, во всяком случае, не выглядел как человек, который готов взять власть и будет бороться за нее до конца, поэтому альтернативы сюжету были, а вот альтернативы Ельцину, по-моему, нет.
В.КАРА-МУРЗА: Возможность иных сценариев допускает экономист Сергей Алексашенко:
— В 96-ом году существовало… Если вообще рассуждать чисто теоретически, как бы с белого листа, Борис Ельцин мог отказаться идти на 2-ой срок, ровно так, как сделал первый президент Украины Леонид Кравчук. Он, пробыв один срок президентом Украины, перейдя из Советского Союза в независимую Украину, ушел. Он сказал: всё, дальше, пожалуйста, другие люди. И тогда российская политическая жизнь могла бы заиграть совершенно иными красками. И тогда бы в России наверняка в 96-ом году прошли выборы, как на Украине: демократические, свободные, где действующий президент (в тот момент Борис Ельцин) обеспечивал бы равные права доступа, был бы таким гарантом независимости выборов. Это была бы такая красивая альтернатива тому, что случилось.
В.КАРА-МУРЗА: Легитимность состоявшейся процедуры подтверждает историк Леонид Млечин:
— Я остаюсь при своем мнении, что выборы 96-ого года были проведены без каких-либо законодательных нарушений. Я очень хорошо помню этот год, потому что эти выборы имели большое значение для всех нас, и все журналисты были очень вовлечены в этот процесс. Нисколько не сомневаюсь, что он выиграл их честно.
В.КАРА-МУРЗА: Не считает свершившийся выбор идеальным писатель Михаил Веллер:
— Разумеется, к власти не только мог придти Зюганов, но по логике вещей, скорее, и должен был придти. Что при этом было бы — сказать трудно, но полагаю, что не было бы хуже, чем сейчас.
В.КАРА-МУРЗА: Угрозу коммунистического реванша не склонен приуменьшать историк Николай Усков:
— Позитивного сценария развития страны, альтернативы не было. Это был Борис Ельцин, потому что очевидно, что Зюганов тогдашнего образца был просто клинически опасен для страны. Сегодняшний Зюганов, конечно, белый и пушистый, утративший во многом агрессивность, но тогда это был, в общем, сталинист, да еще и с полунационалистической программой. К чему бы привела власть таких персонажей, как он, даже трудно себе представить.
В.КАРА-МУРЗА: Неготовность коммунистов взять реальную власть в тех обстоятельствах образно описывает публицист Леонид Радзиховский:
— Это, конечно, была бы страшная картина. Когда Зюганова пинками, при его отчаянном сопротивлении, когда он ногами цепляется за косяк; ударами по голове, пощечинами, под пистолетом тащат к чемоданчику, а он руками, ногами, зубами отбивается от чемоданчика. Зрелище, достойное богов. Самое страшное, что в переломный момент этой борьбы Зюганов мог по ошибке нажать на какую-нибудь кнопку на чемоданчике, и тогда вся эта комедия закончилась бы раз и навсегда. Так что альтернатива была, но как гениально сказал тогда боевой русский генерал Коржаков (он именно так себя любил аттестовать): «Коммунисты правили 60 лет. Почему нам не дают порулить столько же?»
В.КАРА-МУРЗА: Иные варианты развития российского государства допускает журналист Максим Шевченко:
— Если бы Зюганов стал президентом, то мы сегодня жили бы в полностью демократической стране. Были бы преодолены все последствия расстрела Белого дома 93-его года, произошла бы нормальная ротация элит. Элиты, которые ушли бы из Кремля, готовились бы к реваншу, и, возможно, этот реванш бы нормальным способом получили бы. Так или иначе, демократическая процедура стала бы периодической. Я считаю, что 96-ой год является ключевым годом уничтожения молодой российской демократии, поэтому то, что тогда приняло решение окружение Ельцина о проталкивании его на государственный пост — это было государственное преступление, по большому счету.
В.КАРА-МУРЗА: Напомню, что сегодня гость нашей студии — Александр Подрабинек, московский корреспондент международного французского радио и бывший советский политзаключенный. Скажите, Александр, была ли 16 лет назад реальная угроза коммунистического реванша?
А.ПОДРАБИНЕК: Вы знаете, в победе Ельцина не было ничего хорошего. Просто победа Зюганова была бы еще хуже. Ельцин — это не тот человек, который в принципе с самого начала мог вывести Россию к демократии. Я не знаю, было ли это наивным заблуждением или искренним, или это был все-таки расчет по передаче власти из одних коммунистических рук в другие коммунистические руки, которые только сменили вывеску, переоделись, оделись в демократические одежды, но, по сути, они остались теми же самыми людьми. С самого начала это был неудачный выбор. Ельцин не мог привести ни к чему другому, кроме как к войне, в конце концов, и оставить такого преемника, как Путин. Это вполне закономерно. Это человек, который прожил всю жизнь, отстаивая коммунистическую идею и находясь на высоком номенклатурном посту.
А.ПОДРАБИНЕК: Президентов надо менять и по возможности чаще. Люди устают от одного и того же лица. От президента Ельцина к тому времени уже устали. Он уже довольно давно мелькал на экранах, и у него было много политических неудач, а ведь политические неудачи ощущаются острее, чем политические удачи, чем то, что получилось. Люди вспоминают: вот, не получилось, вот это было плохо. И его хотят заменить. Это естественное желание, президентов надо менять. Но беда в том, что на смену альтернативой был только Зюганов, а избрание Зюганова абсолютно точно бы столкну