События, по сути, продолжающейся «арабской весны» наглядно подтвердили, что влияние ислама не только сохраняется в современную эпоху, но и возрастает в определении политической судьбы большинства государств Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки и Южной Азии.
В то же время итоги парламентских выборов в Тунисе и особенно в Египте крайне насторожили общественность этих и других арабских стран. В Египте представители двух исламских партий — «Свободы и справедливости», являющейся политическим крылом организации «Братья-мусульмане», и салафитской «Ан-Нур» — завоевали 70% мест в Национальном собрании и стали таким образом влиятельной силой, получившей рычаги для изменения государственного устройства.
С одной стороны, успешное выступление исламских партий не стало неожиданностью для населения, хоть и привыкшего к условиям светского общества, но в подавляющей массе своей верующего, религиозного. С другой стороны, неожиданным оказался сам масштаб успеха. Возникли опасения, что все более реальной становится перспектива движения в сторону иранской модели исламского государства и отход от светской модели, схожей с турецкой.
Эти опасения лишь усилились после первого тура президентских выборов в Египте, когда молодежь с Тахрира, выступавшая за обновление, развитие и социальную справедливость, оказалась поставленной перед неожиданным выбором между лидером «Братьев-мусульман» Мохаммедом Морси и Ахмедом Шафиком — представителем режима Мубарака, свержение которого было одной из главных целей революции 25 января.
Кроме того, на фоне поднимающейся волны противостояния между сторонниками сохранения структур светского государства и исламистами обострились противоречия и внутри исламского фронта. Прежде всего между сторонниками умеренного крыла, выступающими за адаптацию концепции и практики ислама к современным реалиям, и крайне консервативным крылом.
Оба направления привержены букве и духу Корана и Сунны — основным источникам мусульманского права и этики. Оба решительно отвергают попытки навязать западные ценности и критерии общественной жизни. В состав руководящего звена на обоих флангах входят образованные, энергичные люди с острым умом и способностями к политической деятельности. Многие из них получили образование и работали на Западе, что помогло им расширить кругозор, приобрести опыт и знания о положении дел и потенциале западной цивилизации.
Разница между ними — в отношении к свободному обществу, реформам, инновациям, допустимости дискуссий и диалогу в политике.
Так, салафиты продолжают делать акцент на консервативно-жестких нормах порядка и подчинения, ссылаясь, например, на известного арабского ученого и богослова ХIII–XIV веков Ибн Таймию, который отвергал участие народных масс в процессе политических преобразований: «Правитель может требовать послушания от своих подданных, ибо даже несправедливый правитель лучше смуты и раздоров в обществе».
А умеренные исламисты убеждены в необходимости гибкой тактики, приспособления к современным условиям и методам работы с массами. Они делают упор на то, что исламская цивилизация на протяжении длительного отрезка своей истории была прогрессивной силой, поощрявшей диалог, науку, исследования, искусства, бравшей на вооружение технические достижения и рациональный подход. Характерным для «Братьев-мусульман» является акцент на терпимости ислама к другим конфессиям (применительно к Египту — на необходимости взаимодействия с коптской общиной). А также на обеспечении возможности образования для женщин и их достойного участия в общественной жизни.
В практическом плане реализация подобных идей неизбежно будет осложняться экономическим кризисом и наталкиваться на жесткие установки салафитов, в частности, в таких решающих сферах, как образование и осуществление модернизационных проектов. В связи с чем противостояние между этими направлениями может обостриться до такой степени, что салафиты пойдут на временный альянс с военными. А это в свою очередь может серьезно осложнить положение религиозных меньшинств и затормозить восстановление экономики.
Подобную перспективу, безусловно, осознают представители всех политических сил в Египте. Поэтому доминирующим является мнение, что исламисты даже крайне радикальных взглядов вынуждены будут пойти на корректировку своих подходов к практическим вопросам функционирования государственных механизмов и взаимодействия с адептами других конфессий.
Второй тур президентских выборов, который состоится 16–17 июня, покажет, кому отдадут свои голоса сторонники салафитов — лидеру «Братьев-мусульман» или же бывшему премьер-министру. А от того, как в целом сложится взаимодействие между умеренными и консервативными исламистами, зависит не только будущее Египта, но и других мусульманских государств, в которых протекают аналогичные общественные процессы и действуют аналогичные политические силы.
По сути, сейчас история дает исламистам уникальный шанс доказать, что их лозунг «Ислам — путь к решению проблем» — это не просто слова, но что они действительно в состоянии создать благоприятную для экономического развития среду, обеспечить безопасность и социальную справедливость.