Как оценить итоги событий полугодия? Многие недовольны. Чем? Регионы не пробудились. Миллион не вышел. На Путина не подействовало. И т.д. Но всего этого и нельзя было ожидать. Строго говоря, ведь вообще ничего нельзя было ожидать.

И поэтому – результат очень хорош.

Мне нравится вся линейка событий, начиная примерно с калининградского протеста и защиты химкинского леса. Весь период 2008-2010 десятки тысяч людей в России заново вошли в гражданскую активность на уровне grass roots, стали самоорганизовываться в мелкие самостоятельные группы – на пожарах, на защите исторических зданий и скверов, в борьбе против застройки. Затем эти и другие люди пошли наблюдателями. Весь этот трехлетний массив активности и создал в результате тот протестный взрыв, который прокатился в декабре-мае, подталкивая многих – ранее индифферентных – людей к самоопределению.

Два обстоятельства ценны. Те, кто взял на себя координацию протеста – хотя и представляли совершенно разные среды – не вступили в публичный конфликт; хотя многие и ожидали, что ультралевые устроят что-то вроде нападения на химкинскую администрацию, а ультраправые что-то вроде буйства на Манежной – этого не произошло. А это означает, что политические группы повели себя достаточно зрело. Считая, что разумнее участвовать в более широком протестном потоке, чем спровоцировать беспорядки и тем самым оттолкнуть неполитизированных горожан. Побоище 6 мая лежит на совести московских властей и МВД: слишком уж они хотели, чтобы протест 6 мая был малочисленным. Слишком хотели продемонстрировать силу. Безответственная логистика спровоцировала столкновения. Протест в течение полугодия, набирая массовость, оставался мирным.

Второй важный момент: в каждой протестной акции лидеры выступали с позиций соблюдения Конституции самими протестующими – на этом строились согласования с представителями властей.

Кремль панически боялся так называемого «майдана», не понимая, что имеет дело не с политическим противостоянием по «украинскому сценарию», а с общественным настроением, типологически сходным с «оккупай уолл-стрит». Целью действий властей было не допустить никакого «лагеря». Хотя уже после пяти дней «ОккупайАбая» было ясно, что из уличного лагеря получится не «майдан», а «вудсток».

2

Прошло полгода с думских выборов и семь недель со дня инаугурации Путина. Кремль за это время не пошел ни на какие политические меры. Только – полицейские. Движение наблюдателей было полностью игнорировано. Чуров и ЦИК остались при своих. Астраханский протест против фальсификаций не получил никакого ответа. Власти вообще не дали никакой оценки происходящему. Модус поведения властей – молчание. Ни Путин, ни Медведев, ни Собянин – ни разу не высказались о том, что по их мнению значат протестные события. Поначалу несколько прокремлевских экспертов (С.Марков и проч.) пробовали выступать с позиции: «мы приветствуем мирную борьбу с фальсификациями и мирное выражение несогласия, но, мол, надо отделить овец от козлищ, т.е. мирных граждан от сторонников «штурма Кремля». Но затем даже и эта интерпретация затихла.

Зато полицейские меры осуществлены в максимально возможном объеме: антиконституционный закон Сидякина о митингах принят, pussy riot отсидели предварительное следствие в тюрьме? и обвинение потребует им длительного срока, «обыски устрашения» проведены у публичных лидеров протеста. Молчание Кремля читается отчетливо: он рассчитывает просто раздавить протест полицейскими мерами. Это большая ошибка. По социальным медиа видно, что значительная часть системных людей, — таких, как, например, Алексей Кудрин или Сергей Миронов, — понимают, что эта стратегия ошибочна. Но повлиять на позицию Путина и его окружения невозможно. Более того, Путин и его окружение отчетливо дают понять, что вместо диалога с «недовольным городским классом» они собираются просто популистски мобилизовать в свою пользу самые архаические настроения «антилиберальных» групп. Холманских, Босых, Мединский – символические фигуры путинского ответа на протест. В этом ответе нет ничего неожиданного. Путинская политическая стилистика – это всегда демонстрация силы. Иногда грубой, иногда медленной и расчетливой. Но путинизм не знает, что такое инклюзивная политика, политика участия, что такое диалог. Диалоговые форматы – если они и используются – то только политтехнологически и являются частью «оперативной игры».

3

Что дальше? В отсутствии больших мобилизующих митингов (следующий отложен до 15 сентября), участники полугодового протестного марафона разойдутся по своим «квартирам». В протест влилось много тематических гражданских групп (архнадзор, синие ведерки, антикоррупционные группы, арт-группы, экологи, правозащитники и др.). Они вернутся к своей тематической деятельности. В ходе протеста появилось много новых групп, возникших в результате дружеского сетевого общения. Они будут вести публичную борьбу за каждого нового арестованного и против каждого следующего полицейского жеста Кремля. Если учесть, что список активистов, подлежащих запугиванию, арестам и другим ограничениям деятельности велик – то этим группам есть чем заняться в ближайший год. Политические группы (анархисты, левые коммунисты, ультраправые, малые либеральные протопартии) вернутся к своим форматам малочисленных тематических митингов на Пушкинской площади. Инерция будет их толкать к тому, чтобы укреплять свою, — как они считают, — расширившуюся за время протеста базу.

Фундаментальная развилка заключена в следующем. Какой формат примет полугодовой протест: будет ли он сохраняться как движение (типологически близкое к польской «Солидарности»), в руководство которого входят как «докеры», так и «интеллектуалы»?

Или – на условиях Володина – наиболее респектабельные группы создают партии? А затем – с целью обыграть Путина – создадут большую партийную коалицию, которая добьется честных выборов и развяжет реальную политическую конкуренцию в зоне регулируемого партийно-политического представительства. Знаком первого решения является предложение Пономарева формировать ныне Координационный совет. Символы второго – Явлинский и Прохоров, Рыжков и Милов.

Оба направления – уязвимы. Дело в том, что полугодовой протест был «органическим» (как всякий «оккупай») и его лидеры сознавали ценность его «неорганизованности». Именно поэтому и не предпринимались – несмотря на призывы некоторых региональных гражданских активистов – попытки разворачивать координированные структуры протеста в регионах. Переход к «организации» означает немедленную эскалацию полицейских мер со стороны Путина. Организационные усилия будут трактоваться как подрывные и сразу подпадут под антиэкстремистское законодательство. Попытка провести слет «координационных советов» будет разгромлена властями. Уже сейчас риторика следственного комитета подразумевает инкриминирование даже лояльной Ксении Собчак «антигосударственную агитацию». Что же говорить о попытках пойти дальше путем массового всероссийского движения!

Второе направление не менее уязвимо. Играть в возможность партийного влияния на ситуацию – но по правилам того же избиркома, той же кремлевской системы «доминирующей партии с административным ресурсом» — это значит оказаться в очередной раз обманутыми. Выдвиженцы либеральных партий будут поглощены путинской бюрократией. Тут виден довольно жесткий и издевательский парадокс: Кремль до декабрьских выборов призывал партии развивать институт наблюдателей, если партии хотят честных выборов. Но после он открыто проигнорировал все усилия партий по созданию института наблюдателей, все протесты парламентских партий о фальсификациях. Таким образом, те, кто сегодня пришли в партийную политику «всерьез и надолго» (как принято у нас говорить в таких случаях), ведут «движение перемен» на путинские грабли.

Вообще говоря, если до декабрьских выборов обществу следовало пойти и проголосовать за «любого кроме ЕР и Путина» (как призывал Навальный), потому что этот шаг был не только важным социологическим замером, но и содержал массовый мобилизационный эффект для разных и ранее сильно сегментированных общественных групп, то после декабря 2011, а тем более на излете шести недель Путина-3.0, совсем неочевидно – зачем участвовать в выборах? Возможно лучшая стратегия теперь – их игнорнировать?

4

Но, скорее всего, жизнь пойдет «минуя развилку». То есть и «то», и «это». Партийцы Рыжкова будут одновременно участвовать и в непартийной региональной гражданской активности, а не только участвовать в выборах в ЗС. А неполитические активисты «зацепятся» за зарегистрированные партии. Но это, как в таких случаях говорят, «инерционный сценарий». А вопрос о том, ЧТО ДАЛЬШЕ, будет неизбежно вставать снова и снова, поскольку в каждую следующую неделю «после инаугурации» со стороны властей будет происходить все то же самое, что мы видим сейчас. Поскольку и коллективный «путин» тоже существует инерционно и будет производить из себя дальнейшие полицейские меры, новых «мединских-босых» и новые инерционные форматы «как бы диалога». К ротациям в президентском совете по гражданскому обществу, в сколковском центре, в общественной палате и в других двусмысленных институциях, прибавятся и новые затеи.

Поверх инерции окажутся четыре важных фактора-результата полугодового протеста.

Первый: стратегия «повлияем на Путина снизу» утратит смысл для лояльных сторонников развития политической системы (вслед за Крыштановской уйдут и другие).

Второй: логика «Быкова-Акунина» (надо наращивать моральную гравитацию до тех пор, пока режим не повиснет в воздухе) сделается весьма существенной. Важной темой будет «несотрудничество», его формы, его перспективы. Это связано и с тем, что при Путине-3.0 произойдет новое вытеснение журналистов из медиа. Расчет властей на то, что «новые парфеновы» уедут работать в Украину (как это было после разгрома НТВ) в этот раз, видимо, не сработает. Изгнанный из Коммерсанта «условный Кашин» не уедет за рубеж. Отличия нынешней общественно-политической ситуации в РФ от 2003 года – слишком велики.

Третий фактор: у Путина теперь нет другого «коридора возможностей» кроме «лукашенизации». Роль Габрелянова, Мединского, Колерова, Сулакшина, рьяных футбольных фанатов, редакции журнала ВВП, отставных и действующих сотрудников РЖД, МСЧ, филологов, готовых участвовать в полицейских эспертизах политических текстов, врачей и учителей, готовых участвовать в процессах по «делу врачей» и «делу учителей» и т.д. – будет возрастать. Путину придется теперь двумя ногами опираться на свой «народный фронт». А это будет порождать все новые анекдотические формы «интеллектуальной» продукции. Она будет гораздо более грубой, чем в 2003-2010.

Четвертый фактор: всплеск полугодового протеста – даже если операторы Володина сумеют посадить, оклеветать, запугать и прокупить – и в результате, как они рассчитывают – рассеять его участников, уже останется «зашитым» внутрь системы «Путин-3.0». Тление в торфяниках не прекратится. Попытка накрыть этот протест бетонным колпаком, как Чернобыль, не даст результата. Социальные взрывы — в отличие от техногенных – никогда не удается накрыть бетонным колпаком. Никому не удалось надолго купировать протестный взрыв за счет искусственно формируемой «новой лояльности».