«Правозащитники» выходят из состава Совета при президенте по правам человека.

Теперь вот Валентин Гефтер и Борис Пустынцев.

Вопрос не в том, почему они выходят. Вопрос в том, что они там делали. Потому что защита граждан — и деятельность российских (и вообще, советских и постсоветских) «правозащитников» — к защите интересов граждан имеет такое же отношение, как очковые змеи к интеллигентности.

Деятельность этих людей, объявивших себя правозащитниками, в лучшем случае напоминала деятельность бытовых интриганов, старающихся помешать примирению мужа с женой на том основании, что это ущемляет их право на развод. И того или иного человека склоняющих к отказу от своего гражданства и отъезду в другую страну потому, что это означает реализацию его прав на выбор места жительства.

Эти люди сделали «защиту прав» своей профессиональной деятельностью. Хотя вообще не очень понятно, как это может быть профессией. Профессионально права граждан защищают адвокаты. Интересы людей защищают партии, профсоюзы, те или иные объединения по интересам.

Люди этой генерации «правозащиты» просто создавали для себя поле эпатажа и «рынок сбыта» для своих услуг. Иностранные юристы, работающие с постсоветскими правозащитниками, в неофициальной обстановке прямо говорят, что последних не интересует ничего, кроме денег. И свой статус «правозащитников» они используют для обеспечения льгот и привилегий на Западе.

Им не нужна защита интересов — им нужно поле приложения своих сил и оправдания получаемых грантов и гонораров. Соответственно, на самом деле им не нужно, чтобы права человека соблюдались — тогда они окажутся не нужны своим реальным работодателям. Им нужно, чтобы эти права нарушались — тогда они получат оправдание своего существования и своих зарплат. Им нужны скандалы. И им нужны провокации, потому что тогда будет видна их деятельность.

Люди, входившие в состав Совета по правам человека при президенте РФ и сегодня покидающие его, потому и стали известны, на мой взгляд, что боролись со страной, в которой жили. А иногда и являлись гражданами других государств, другим государством приносили присягу на верность.

Тот состав Совета, который они составляли, прославился прежде всего тремя скандалами: защитой оскорбившего ветеранов журналиста Подрабинека; попыткой расколоть общество по вопросу о составленном ими плане «детоталитаризации», вводившем среди прочего запрет на профессии для тех, кто не разделял их экстравагантные политические взгляды; попыткой срыва мер по нормализации законодательного регулирования ответственности за нарушения при проведении массовых мероприятий.

То есть они как члены Совета занимались не защитой прав граждан, а защитой нарушителей их прав. Не развитием институтов гражданского общества, а провоцированием конфликтов в гражданском обществе.

Практически все они позиционировали себя как, с одной стороны, представители исключительно одной, вестернизированной политической тенденции, с другой — как оппозиционеры. Оппозиционерами они на деле не являлись, потому что оппозиционер и вечно недовольный — это очень разные вещи. Даже профессиональный революционер и профессиональный диссидент — это почти полярные вещи. Потому что профессиональный революционер посвящает себя тому, чтобы сделать революцию — то есть, что-то сделать и достичь некого результата. Профессиональный диссидент посвящает себя тому, чтобы быть вечно недовольным, то есть всегда быть против. Не важно, против чего.

Если этот Совет существует, чтобы решать в стране вопросы защиты прав человека — то он никогда их не решит, если в нём будет много людей, получающих деньги за действия по организации скандалов на тему нарушения прав человека. Потому что им первым невыгоден успех его деятельности.

И соответственно, если в стране стоит задача такие вопросы решить — то решить их можно будет, лишь избавив этот Совет от «правозащитников».