Кто бы мог подумать, что свертывание «путинского режима» (выражение самого премьера) окажется столь скорым и столь постыдным. Скорым, ибо сколь не длился бы явно начавшийся переходный период, его конец просматривается отчетливо. Постыдным, ибо символом свертывающегося режима Путина становится… презерватив – тот самый образ, который запущен в оборот самим премьером, по-видимому, с подачи его горе-пиарщиков. Просчет последних очевиден: этот образ не может «натягиваться» на толпу, но вполне может на отдельно взятого человека, эдакого голоторсного мачо с соответствующей маскулинистой риторикой. Картинки с митинга на проспекте Сахарова – это естественное продолжение придумки кремлевских пиарщиков и не более того. А уж ассоциируемые с этим изделием глаголы («купить», «использовать-пользовать», «надувать-сдувать», «накалывать-прокалывать» и т.д.) вполне подходят для характеристики режима, чем стотысячной толпы на указанном месте. Похоже, от этого образа премьеру уже не отмыться.

Как выброс «белого флага» восприняли большинство на площади и выступления таких символических фигур путинского режима, как Ксения Собчак и Алексей Кудрин. Они были освистаны, поскольку месседж их прозвучал достаточно ясно: отделить Путина от «Единой России» («Я голосовала против «Единой России» — Собчак); усилить увязку Путина с демократическими преобразованиями в стране («Мой отец был бы здесь» — читай, «а Путин непременно рядом с моим отцом» — Собчак); и главное – не свергать власть, а воздействовать на нее, т.е. договариваться при сохранении главного, надо полагать, — самого Путина в роли лидера. Понятно, что такие выступления, хоть и сопровождались свистом, но восприняты многими на площади как свидетельство того, что символы путинизма уже спешат занять почетные места в рядах оппозиции. А такое не может не разогревать.

Наконец, еще один важный момент: вечером того же дня, 24 декабря, в эфире «Эха Москвы» Михаил Сергеевич Горбачев открыто призвал Путина подать в отставку. И это уже не просто крик толпы, а поступок конкретного авторитетного человека, который сам 20 лет назад сделал именно это – во имя сохранения гражданского мира в стране. Если угодно, презрев личные амбиции и интересы.

Как может отреагировать на происходящее Путин? Вариантов несколько (если оставить в стороне силовой и тупо-пропагандистский в духе «Протестующих купила Хиллари Клинтон»). Первый — проигнорировать, сделав вид, что ничего не случилось (мол, «демонстрантов услышали – будем думать»). Вариант сработает против режима, поскольку протесты уже вылились на ТВ, а молчание власти будет воспринято вертикальщиками понятно как – «пора прикрывать собственные спины». Вариант второй – реакция на протесты граждан, но не политической оппозиции: требования услышаны, власть идет навстречу, отменяет результаты думских выборов, увольняет Чурова, обещая «все исправить 4 марта». Опять неприемлемо – слишком явная в стилистике Путина «уступка толпе», да и третьего президентского срока не гарантирует. Вариант третий – «круглый стол» с оппозицией. Это с той самой, которую только что именовал «пятой колонной» и «купленной четой Клинтонов»? Потеря премьерского лица. Вариант четвертый – заявление об отставке.

Как ни покажется странным, но именно последний вариант и представляется наиболее приемлемым для Путина в данной тупиковой ситуации. Дело в том, что «заявить об уходе – не обязательно уходить» (в случае серьезного оборота найдутся поводы отыграть обратно!). Это в демократиях отставки и уходы – дело обычное и обязательное. В режимах диктатур и автократий, где политические конкуренты зачищены, такой прием, как заявление об отставке (или о намерении подать в отставку) есть ничто иное как инструмент мобилизации и даже расширения базы сторонников главного лица. Ставка делается на шок немалой части населения, вдруг почувствовавшей себя «осиротевшей» и инстинктивно готовой выйти на улицу в поддержку «отца-кормильца». Именно так, например, поступил президент Египта Гамаль Абдель Насер, взяв в телеобращении к согражданам на себя ответственность за поражение страны в «шестидневной войне» с Израилем (июнь 1967 г.). Сделал он это даже когда еще война не закончилась. Внезапно осиротевшие египтяне упросили вождя остаться и продолжить сопротивление врагам внешнему и внутреннему. Тот остался и, ощутив поддержку масс, сходу зачистил свое ближайшее окружение. И умер три года спустя своей смертью. Правда, его банковские счета оказались весьма скромными.