Еще до школы, куда меня отдали в пять лет, я мечтала о «мультяшном пейджере». Мультики показывали редко (об этом вы узнали, прочтя Гришковца), чтобы не проворонить очередного Хрюшу, приходилось жестко организовывать прогулочное время. С приближением детского часа (его отсчитывали нутром) ребятня предусмотрительно стекалась в свои дворы, где игры даже немного замедлялись. То и дело слышались крики: «Мам! Мам! Долго еще?». Десять маминых голов одновременно выглядывали из окон болгарского пансионата. Тем, кто поумней, называли: «Еще 40 минут», «Еще полчаса». Дошколята довольствовались односложными: «Долго», «Нет», «Я тебя позову».

Ближе к началу мультика (со временем уже путаюсь) в окнах нашего и соседнего муравейников снова появлялись головы: «Коля, мультики!», «Маша, скоро начнется!», «Ира, домой!» И только меня на вечернюю программу часто звали словами: «Настя, где твоя палка?». Мы жили на восьмом этаже, в рассаднике пьянчуг, воров и бандитов. Других детей там не было, поэтому преодолевать последние лестничные пролеты приходилось в одиночестве. Если криминальная обстановка на этаже внушала опасение, меня не пускали ходить по пансионату без мамы, если все было тихо — я перемещалась одна, но всегда с палкой. За наличием палки мама следила нещадно.

Так вот, заслышав приглашения и поняв, что счет пошел на минуты, я вдруг вспоминала про палочный ценз и начинала лихорадочно метаться по двору в поисках подходящего вооружения. И вот тогда-то я задумывалась — как хорошо было бы заиметь специальный брелок, куда мама могла бы писать разные сообщения: мультики, обед, гости. Заимев такой брелок, я могла бы гулять по всей Лесобазе, не боясь прозевать, когда мама меня зовет.

Важным качеством брелока была возможность спрятать его в одежде. Толкалась я под окнами не оттого, что не знала время — его мне объяснили года в три, однако до поры, когда я могла постоять за себя самостоятельно, то есть, лет до девяти, это знание времени на улице мне не больно-то пригождалось. Там, где я выросла, дикая детвора спившихся бывших рабочих отнимала с боем даже конфетные фантики, а жвачки изо рта счастливчиков выбивала кулаком. Часы нужно было еще отстоять. Мама не хотела испытывать мои боевые качества, поэтому наручные часы мне надевали только на семейных праздниках.

Читать, к слову, научили ближе к пяти, так что я бы сообразила, как управиться с пейджером.

Банкомат-терминал и интернет-магазин

Очереди. Меня отправляли стоять в очереди за хлебом, за кефиром, в сберкассе, в ЖЭУ. Однажды в давке за хлебом мужик, увидев, что мне достается последняя булка «черного», отшвырнул меня от прилавка в толпу. Толпа благоразумно расступилась, и я хлопнулась на плиточный пол (коричневая мелкая плитка, такая еще осталась в старых подъездах). Мужик спокойно купил МОЙ хлеб и ушел. Толстозадый был и очень наглый. Вскоре его отмудохал папа моей подружки — она узнала хряка на остановке.

В общем, много было неприятного в этих очередях. Главная неприятность — в них часами пропадала мама. Раз в месяц очередина — оплачивать коммуналку. Несколько раз в месяц — очередина в сберкассе: все время ждали несчастные «детские». То ждали их, то стояли в надежде узнать, когда отдадут пропавшие вклады. И так без конца.

Я мечтала, чтобы рядом с телефонным автоматом поставили бы коробку, всем жителям Лесобазы (другие меня почему-то не заботили), кроме лютых врагов, выдали бы специальные жетоны, длинные, на шнурке. Прикладываешь жетон к нужному месту, и вот коробочка уже знает, что пришла моя мама. Мама нажимает на кнопку «Заплатить за пансионат» — открывается отверстие, мама кладет туда деньги и уходит. Про квитанции я как-то не задумывалась.

Можно было нажать другую кнопку, и автомат бы сказал: «Пришли «детские», «Заберите вклад». Или «Не пришли». И выдал бы деньги или сказал, когда приходить.

А в каждой квартире в прихожей, где у пансионатовских помещалась кладовка, был бы вмурован терминал заказа. Открываешь дверь кладовки, а на стене — панель с несколькими кнопками в ряд: «молоко», «ряженка», «хлеб», «мясо», «рыба», «фрикадельки для Васи» (это кошка любила). Выбираешь, что тебе надо, а потом спускаешься в магазин. Там вдоль стены — ячейки, а на ячейках уже подписано, чьи заказы в них заботливо укомплектованы. Никаких очередей, в очередях стоят только алкаши, родители дворовых бандитов.

Кстати, я тогда понимала, что для налаживания бесперебойной связи с магазином нужно проложить кабели. Толстый — до дома, тонкие — в квартиры. И даже продумала, что делать вандалами, покушавшимися на целостность кабеля: их следовало сбрасывать с восьмого этажа.

Моноблок

У меня есть тетя, которую я очень любила. В 1989 году ее угнали в Германию. Ну, она, конечно, просто вышла замуж за военного, однако тогда мне этот свадебный трип представлялся в более мрачных красках. Много моих чаяний и упражнений фантазии было связано с желанием обрести тетю.

Так, я мечтала, что найду на улице (внезапные находки отчего-то доминировали в моих планах по обогащению) компактный телевизор, который работал бы без проводов, всего лишь от батареек. Этот телевизор можно бы было включить хоть дома, хоть во дворе. Нажать на заветную кнопку и увидеть тетю. Она бы мне рассказывала про Германию, показывала виды пейзанской жизни, а я бы ей сообщала последние новости с Лесобазы, носила бы телевизор по двору и обязательно показала дурного соседа, который дважды ударил меня трубой.

В отсутствии каких-либо данных к художественным ремеслам, я очень любила рисовать. Поэтому я представляла себе телевизор с пристроенным к его основанию графическим планшетом: рисуешь на нем палочкой, а тетя хвалит-хвалит… Правда, цветности в этих мечтах регулировалась силой мысли. Еще к телевизору прилагалась миниатюрная печатная машинка, она была плоской и размещалась с обратной стороны планшета (хошь — пиши, хошь — рисуй, знай только переворачивай девайс).

Выращивание зубов

Ну, мечты о чудо-пасте, которую мажут на зуб и зуб сам лечится, вырастает новый и красивый… мечты эти посещали всех детей, в первый раз — в кресле стоматолога. Разве нет?

Интересно, много ли открытий было сделано под впечатлениями от детских желаний?