Пенсионер из Новокузнецка четвертый год ведет борьбу за свое честное имя. А за это ему оплевывают дверь, звонят по ночам, угрожают «башку проломить»
Николай Иванович Ташкеев — пенсионер из Новокузнецка, бывший шахтер — недавно пришел в редакцию «посоветоваться». Три года назад о нем была публикация в «Новой». В статье «Буря в песочнице» Екатерина Гликман рассказала историю о том, как он не позволил гаишникам устроить незаконную парковку прямо под окнами своего дома; как мстительные гаишники написали на него доносы (мол, хранит в подвале какие-то мешки с подозрительным веществом, в которых на самом деле хранился песок для детской песочницы). В 2007 году в отношении Ташкеева возбудили уголовное дело по статье 330 УК РФ (самоуправство). Лишь спустя два года было вынесено окончательное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления. Николай Иванович почти сразу подал встречный иск — о возбуждении уголовного дела о клевете.
Этот виток «дела Ташкеева» закрутился с бессмысленной и беспощадной драматургией, в которой он живет уже третий год. Он сидел напротив меня, смешливый дядечка с детскими глазами, без конца подтрунивал над своей эпопеей. «Мне судья сказала: «Ты, Николай Иванович, точно больной». А я ей справку принес: «Здоровый я, вот «техосмотр» у психиатра прошел». Еще немного, и могло показаться, что его этот фарс почти веселит… Потом мы стали переписываться.
Из письма Н.И. Ташкеева:
«Надо же было такому случиться, что окна правоохранителей выходят на южную сторону дома, а там — зеленый газон, саженцы посажены… «Свободное» от машин место. В общем, заступился я за этот зеленый газон, спас его, отстоял его от иномарок правоохранителей. Случилось это 12 октября 2007 года.
В тот же день (!) они сочинили грязный пасквиль, который ушел в адрес главы города. В нем сказано, что эти граждане — Ерохов и Трофимов (хоть они и при погонах) «в связи со сложной террористической обстановкой в стране напуганы действиями гр. Ташкеева Н.И. (хранит в подвале мешки) и просят главу города (!) определить опасность его действий, и кроме того, привлечь к ответственности за противозаконные действия, нарушающие наши гражданские права».
Получился злобный, подлый по сути пасквиль. Отправили… Стали ждать…
А потом стали наблюдать из окон, как меня двое милиционеров ведут в отделение на допрос… Удовольствие получили! Отомстили, называется. Как жить без денег на одну пенсию, Наталья Петровна, я уже знаю. Научился. Но как жить без веры в справедливость, без веры в закон?»
Вера в закон, это я пойму уже позже, имеет у Ташкеева силу абсолюта. Собственно, несмотря на то, что официальных отписок-отказов о возбуждении уголовного дела по факту клеветы накопилось за эти годы, по его словам, «58 сантиметров» (высота бумажной стопки. — Н.Ч.), таковой эта вера и осталась. Он покажет мне список должностных лиц, которые так или иначе участвовали в его судьбе. Список на 26 мая будет насчитывать 129 фамилий. Николай Иванович больше всего будет поражаться тому, скольких важных людей он оторвал от дела и сколько взаимоисключающих ответов от них получил. Система, не договариваясь, будет «отрабатывать» его столь изощренно с одной целью — не дать шансов на успех. Отменять официальные постановления как незаконные вышестоящие инстанции будут более 30 раз. Ни одна из дополнительных проверок не даст окончательного результата.
А дело-то с точки зрения следственной трудности — яйца выеденного не стоит.
Из письма:
«Вы спрашивали о «лингвистическом исследовании» доноса. Главное — цитирую: «В тексте жалобы жильцов и обращениях, размещенных в сети Интернет на сайте г. Новокузнецка, содержится негативная оценка деятельности Ташкеева Н.И. Фрагменты выступлений в большинстве своем имеют форму утверждений. Если эти утверждения не соответствуют действительности (не подтверждаются фактами), то их следует квалифицировать как порочащие Ташкеева Н.И.».
Казалось бы, если факты не подтвердились, а это доказано, результат исследования — в мою пользу. Но следователь Шатов очень долго во всех своих постановлениях писал обратное. И все восемь его постановлений были отменены после моих обжалований! Вдумайтесь: государев человек на службе полгода выносит 8 постановлений. И все они — незаконные! И за все эти месяцы своего «напряженного» труда он исправно получал жалованье от государства. И не получил никакого взыскания!
В общем, это «исследование» им всем поперек горла.
Вот что написала судья Сотникова С.В. 14 февраля 2011 года в своем «решении»: «Лингвистическое исследование» не является относимыми и допустимыми доказательствами, т.к. получено не в рамках рассматриваемого дела, а при решении вопросов о возбуждении уголовных дел».
Почти все знакомые Ташкеева, и он об этом будет рассказывать с горечью, постепенно из разряда сочувствующих перейдут в разряд непонимающих. Его упертость вызовет у окружающих раздражение: «Коля, плетью обуха не перешибешь». То, что они расценят как манию сутяжника, на самом деле будет одержимостью человека, отстаивающего свою честь. Но этот мотив для многих окажется непостижимым.
Из письма:
«Не сутяжник я, Наталья Петровна. Очень я далек от этого пустого занятия! Но меня очень хотят выставить именно таким — сутяжником. Даже уже дважды напрямую говорили, что у меня симптомы заболевания просматриваются… По их раскладке я давно бы должен уже притихнуть. Получил отказ официальный из органов — ну и хватит, успокойся… Да не успокоюсь я! Мерзавцы тонны грязи мне на голову вылили! Совершенно незаслуженно. Совершенно безнаказанно.
Какая моя цель? Первое для меня было вначале — доказать полную свою невиновность, не просто на словах, а на бумаге это должно быть написано и печать должна стоять! Три года потребовалось для этого. Параллельно добивался с первых дней практически наказания клеветников. Вначале я кипел гневом и требовал возбуждения уголовного дела. Конечно, в тюрьму их никто не посадил бы, это понятно. Но погоны пришлось бы снять «писателям» с позором! Справедливости я добивался! Не корысти, не денег их грязных! Извинений ждал! Искренних, от сердца, от души. Давно бы в судах не было бы ни одной бумажки от меня на них… Вместо этого надменные ухмылки, взгляды свысока, уверенность в своей полной безнаказанности… и постоянные издевательства (оплевали дверь, звонят по ночам по телефону, в дверной звонок, угрозы «башку проломить» и т.д.). Вы бы видели их надменные физиономии…
Постепенно эта цель у меня переросла в цель добиться результата, чтобы правоохранительные органы из меня не делали дурака. Дело очевидное. Доказательства — вот они, бери! Нет, не хотят! Все теперь спасают свои шкуры (прокуратура, суды и т.д.). Они столько тут наворотили безобразия, что теперь понимают, что если я добьюсь своего, им не поздоровится… Единственный выход у них сейчас — запинать Ташкеева. Причем не из-за этих гаишников (про них все давно забыли). За себя бьются, на должностные преступления идут, чтобы только не дать Ташкееву победить».
И все же из огромной безликой массы чиновничьей машины, которая будет давить Ташкеева, выделятся два человека, о которых он будет говорить с уважением. Подозреваю, что эти исключения будут подпитывать его одержимость, давать надежду на справедливость. На третьем году борьбы, когда Николай Иванович добьется реакции на свое дело от Следственного комитета, «повоевав и там», появится постановление следователя Следственного управления СКП РФ по Кемеровской области Козлова (единственного из всех следователей), в котором прямо будет сказано, что в действиях милиционеров Ерохова и Трофимова усматриваются признаки уголовного преступления. Движения это постановление, правда, не получит по причине давности события. Но сам факт!
Еще он долго по всем инстанциям городского и областного ГИБДД будет ходить, чтобы добиться увольнения клеветников по статье 19 Закона о милиции «за совершение проступка, порочащего честь сотрудника милиции». Везде его пошлют официальными отказами и в личных беседах. Единственным, от кого получит он поддержку, будет первый замначальника ГИБДД Кемеровской области полковник Сапурин.
«Сапурин говорит мне: «Обязательно добейся, чтобы было возбуждено дело против этих негодяев! Я лично за двадцать минут выгоню их с треском!». Девять месяцев ушло у Ташкеева на пробивание своей правды. А Сапурин тем временем на пенсию ушел и из органов уволился. За это время Ерохова уволят «из рядов» по статье, а Трофимову выпадет повышение по службе.
Из письма:
«Продолжаю. Знаете, Наталья Петровна, мне все же кажется, что эта история немного мелковата на фоне всеобщего, всепоглощающего бардака, безобразия и беззакония, творящегося повсеместно вокруг нас. Ходорковский, Кущевка, ОПГ, заказные убийства, прокуроры Подмосковья… А тут — какой-то дедушка, которого даже по щеке-то никто не ударил, пальцем никто не тронул… Подумаешь, не понравилось ему, что люди про него сказали…
Спасибо, что вы так не думаете».
Он будет много и развернуто писать о том, как хитроумно, а иногда и в лобовую будут пинать его, как футбольный мяч, от одного следователя к другому, брать на измор ведомственными ответами, которые написаны таким иезуитским слогом, что в пору плюнуть на все это и утереться. Этих эпизодов в нашей переписке наберется с десяток. Николай Иванович, став на излете третьего года тяжбы профессионалом, додерется до того, что самому руководителю Следственного комитета РФ Бастрыкину напомнит о главенстве закона в Праве.
Из письма:
«Теперь о том, как я добивался рассмотрения моих заявлений в Следственном комитете. Обращаюсь к Бастрыкину с жалобой на безобразия, которые творит Рудин Вадим Вильевич, руководитель Следственного управления Кемеровской области. А в Москве как будто не читали закон №59-ФЗ. Мое заявление переправляют на рассмотрение именно Рудину. Рудин, естественно, отвечает, что я дурак. Я опять пишу Бастрыкину. До него, конечно, мои письма не доходили. Кто-то из его канцелярии опять отправлял их в Кемерово Рудину. Оттуда опять: «Николай Иванович, вы дурак». Я — в суд. И вот только после решения судьи Фроловой Новокузнецкого суда «о признании незаконным бездействие СКП и Бастрыкина» было возбуждено в Москве исполнительное производство, и в Москве же соизволили рассмотреть мое заявление, запросили все три тома моего дела, и в результате отменили все постановления в отказе мне как незаконные. А сколько времени ушло? Сколько сил? Ну, бардак ведь по всей стране…
А вот еще один способ нашли, чтобы взять меня измором. Руководство Следственного управления по Кемеровской области избрало новую тактику, нашло новую надуманную причину, отговорку, чтобы не отвечать мне. Теперь «должник» утверждает, что исполнить решение суда об официальном ответе на мои запросы невозможно, так как сроки для рассмотрения обращений граждан (один месяц) уже прошли, а в решении суда сказано: «…дать ответ на указанные обращения в порядке и сроки, установленные Инструкцией о порядке рассмотрения обращений и приема граждан в системе Следственного комитета при прокуратуре РФ, утвержденной приказом Следственного комитета при прокуратуре РФ от 19 сентября 2007 года №17». Я просчитал эффективность моей переписки со Следственным управлением.
СУ СКП РФ по Кемеровской области и даты ответов на них:
08.08.2008 — ответ дан 05.09.2008 (№216-104ж-08)
19.12.2008 — даны два ответа: от 30.12.2008 (216-104ж-08); от 16.01.2009 (216-104ж-2008)
15.01.2009 — дан ответ 07.04.2009 (№216-104ж-2008) — 80 дней!
07.04.2009 — ответа нет! — 775 дней!
23.04.2009 — ответа нет! — 760 дней!
12.05.2009 — ответа нет! — 740 дней!
13.05.2009 — дан ответ 06.07.2009 (№216-104ж-2008) — 54 дня!
25.05.2009 — ответа нет! — 730 дней!»
Чем дальше я буду вдаваться в детали этой эпопеи, тем поразительнее будет рисоваться портрет правоохранительной системы. Нюансы ее общения с обычным гражданином, который будет добиваться элементарного выполнения должностными лицами процедуры, которую они обязаны выполнять, обретут абсурд гоголевского масштаба.
Постепенно наша переписка сама собой свернет с первоначальной цели, Николай Иванович будет рассказывать о своей жизни, как я понимаю, уже просто для того, чтобы лучше ее понять.
Из письма:
«Наталья Петровна, я так рад, что вы написали мне!
Силу печатного слова я уже несколько раз почувствовал на себе. В 1987 году я написал фельетон в «Кузнецкий рабочий». Назывался: «Тетя Нина, хоккей и «Фантазия». Тетя Нина — начальник ЖЭКа, а «Фантазия» — это кооператив, который возглавлял руководитель коммунального отдела райисполкома, который руководил тетей Ниной, но «Фантазия» его работала у тети Нины, и она им денежки казенные платила. Отмывали денежки на детских дворовых хоккейных коробках. Ну, а у меня в то время как у тренера-общественника была своя детская хоккейная команда «Монитор». Серебряные призеры финала России в 1989 году. В 1990 году — участники финала России в Ярославле. В 1993 году обыграли канадцев из Оттавы на чемпионате Сибири в Томске!
Работал в шахте, а после работы — с мальчишками… бесплатно… Так вот, для этих мальчишек приходилось выпрашивать крохи на клюшки, шайбы, форму… Помню, как-то свист-нул на первое мая целый рулон кумача алого в профкоме. Там его не жалели. Утащил в школу. Девчонки на уроках труда каждая выбрала себе хоккеиста, и шили им майки для игры.
Так вот, для доброго дела — денег не допросишься, а эти «тети Нины» тыщи делят промеж собой! Ну, и раскопал. Написал. Всех разогнали-поувольняли. Подхожу к дому. Скамейка. На ней трое хлопцев. Встают. Сломали челюсть и нос. 1987 год. Сейчас бы — убили. Помню, заплатили мне гонорар тогда за эту статью 4 рубля 61 копейку, как раз на бутылку «Экстры». Понравилось.
Написал я все это на самом деле для того, чтобы вы поняли… Отличаюсь я! Такой уродился. С детства я такой! Душой живу! Потенциал внутри мощнейший, нерастраченный…
А с виду — дурачок какой-то лысенький…»
Последняя надежда у Николая Ивановича была на кассационную жалобу, которую должен был в апреле рассматривать областной суд. Он с радостью писал мне, что раз дело все же обрело новый виток, есть надежда, что он добился-таки справедливости.
Из письма:
«До вчерашнего дня еще была надежда на справедливое решение всего этого вопроса (инцидента). Теперь она растаяла. Что делать, не знаю. Я просто в шоке, в трансе, в ауте. Я на сто процентов был уверен, что решение будет в мою пользу. Видимо, когда-то в самом начале я сделал тактическую ошибку. Не надо было злить власть имущих, дергать тигра за хвост. А я дергал. Это ж надо было додуматься — подать иск в суд (да не один, а целых два) на Тулеева!!! Не на самого Тулеева, а на его администрацию, которая была явно не права».
В следующем письме поздно вечером:
«Наталья Петровна, доброе утро! Это опять я. Проснулся сегодня и вдруг почувствовал, что меня переполняют не обида, не огорчение от того, что ОБЛАСТНОЙ СУД отказал мне, а отвращение и стыд за тех людей, кто сделал это. Ведь стыдно им тоже. Я видел их лица. Я видел их глаза, которые они оторвать от стола не могли, зачитывая мне свое решение в пользу клеветников! Им это неприятно. Им это противно. Но они вынуждены принимать такое решение. Они — рядовые судьи, хоть и областного суда. Очевидно, кто-то есть выше. Собрался я тут было поехать в Кемерово на прием к председателю областного суда Дорохову А.А. Но подумал, что я уже знаю, что он мне ответит: «В соответствии со статьей 8 ГПК РФ при осуществлении правосудия судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону».
Николай Иванович отправил свою жалобу в Страсбургский суд. Ждет ответа. На днях написал: «С историей этой все просто. Незначительный бытовой конфликт. Человек решил защитить свое доброе имя. Органы, забыв, что «достоинство личности охраняется государством» (статья 21 Конституции РФ), встали не на защиту этого невиновного человека, а стали выгораживать своих коллег, спасать их мундир. А человек этот невиновный очень ценит свои ЧЕСТЬ, ДОСТОИНСТВО и ДОБРОЕ ИМЯ… Вот и все».