О.ЖУРАВЛЕВА: Добрый вечер, это программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлева, у нас в гостях сегодня экономист Сергей Алексашенко. Здравствуйте.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Добрый день, Оль.

О.ЖУРАВЛЕВА: У нас есть возможность поддерживать или не поддерживать то, что говорит наш гость, прямо в прямом эфире, и на сайте «Эха Москвы» создается кардиограмма, которая в данный момент уже в припадках вообще и в восторге. Видимо, просто потому, что Алексашенко пришел. (смеется)

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет, то есть нужно молчать.

О.ЖУРАВЛЕВА: Нет, молчать не нужно, потому что есть вопросы. Вопросы в том числе присылайте на +7 985 970-45-45, а пока я задам кое-что из того, что есть у нас. У нас гайдаровский форум открылся, и сегодня агентства периодически выдавали всякие высказывания разных людей, там, Эльвиры Набиуллиной, вице-премьера Игоря Шувалова и так далее. Вот, по поводу высказывания Шувалова мне нравится даже сама фраза, которая вынесена в заголовок: «В России недостаточный уровень предпринимательской свободы», — считает Шувалов. Сразу же возникает вопрос.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Типа, а кто за это отвечает? Не сам ли Игорь Иванович?

О.ЖУРАВЛЕВА: Да. Кто же не дает эту свободу? «Это видно по тому, как развивается бизнес. Он как раз развивается через все эти препятствия, вопреки всем этим препятствиям. В стране не существует атмосферы, благоприятной для развития малого и среднего бизнеса», — подчеркнул первый вице-премьер. Он сожалеет об этом – я просто вижу по этим словам. В то же время он отметил, что на конец 2011 года около 25% работоспособного населения было задействовано в малом и среднем бизнесе. «Когда мы писали программу до 2020 года, имели в виду, что среднего класса к этому году должно быть 50-60%». Реально это все про средний класс?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, про средний класс это вообще плагиат, насколько я понимаю. Там Владимир Владимирович сказал, что это целевая задача к 2020 году повысить средний класс, выше 50%. На самом деле, мне кажется, в этой цитате гораздо более важную роль играют предпринимательские свободы и предпринимательский климат. Я с большим сожалением для себя обнаружил, что у Владимира Владимировича ни в статье, ни в программе этого нет. Вообще нет такого понятия.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну вот, вышел Шувалов и договорил.

С.АЛЕКСАШЕНКО: А я не знаю, он договорил или просто сказал ну и сказал? Ведь, на самом деле, об ограничениях свобод, об ограничениях предпринимательства наше правительство, чиновники разные и из Минэкономики говорят очень часто и много. Даже какие-то департаменты специальные создают, которые борются за предпринимательскую свободу. Только ничего не меняется и по всем рейтингам конкурентоспособности, условий для ведения бизнеса Россия как катится в последней четверти этого списка, так она там и висит. Поэтому, конечно, я бы повару иному велел на стенке зарубить: там попусту не тратить слов, где нужно власть употребить. Вот, у Игоря Ивановича Шувалова в данном случае в руках огромная власть, и он давно бы мог все это дело поменять. А раз не меняет, значит, не хочет. Или не может. И это самая печальная новость.

О.ЖУРАВЛЕВА: Тогда скажите, пожалуйста. Вы видите вот эти простые вещи, которые можно сделать? Вот, что власть не сделала для того, чтобы этот климат был лучше? Или что она сделала, усугубив нехороший климат?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Оль, вот чтобы мы не заснули, чтобы наши слушатели тоже там не впали в спячку или не начали ругаться, я скажу одно слово. Наша власть задавила конкуренцию, она ее подавила. В широком смысле власть – не только лично Путин или лично Медведев, или лично Шувалов. А, вот, власть в широком смысле, начиная от мэров, вице-мэров, начальников городских департаментов и вверх. Она давит конкуренцию, она ее запрещает, создавая монополию для себя любимой, для своих родственников, для своих знакомых, для своих друзей. И, вот, главная задача нашей структуры власти, вообще всей властной бюрократии – создавать монополию. Газпром – это монополия по добыче газа и по транспортировке. Вот, на добычу есть разрешение, а на транспортировку нет разрешения, и Газпром сам решает, кому газ качать, кому не качать.

Вот есть РЖД, железные дороги, которые сами все решают, что и как делать железным дорогам, по каким тарифам возить, кому вагоны поставлять, кому не поставлять. Вот, только, вроде, начали делать реформу энергетики, только Чубайс сказал: «Давайте генерацию сделаем частной, давайте ее деконсолидируем, создадим большое количество компаний», и тут же 40% рынка консолидировал Газпром. И так далее.

О.ЖУРАВЛЕВА: Получается, что вся проблема в том, что люди, причастные к власти, заботятся только о собственных финансах.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Оль, вот я не сказал, это вы сказали. То есть они, конечно, заботятся о собственных финансах, но мы же сейчас обсуждаем экономические проблемы – мы не обсуждаем там их мотивацию, да? Вот, что наша власть не сделала. А на самом деле, отсутствие конкуренции, монополия характерна и для экономики, и для политики. То есть главная проблема вообще российской жизни – это отсутствие конкуренции, отсутствие конкуренции в экономике, отсутствие конкуренции в политике. Поэтому мы вот там, где мы есть, и поэтому у нас среднего класса 25%, а не 50%…

О.ЖУРАВЛЕВА: Но 25%, как вы считаете, есть?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я считаю, что есть. Понимаете, это же вопрос статистический. Где провести планку.

О.ЖУРАВЛЕВА: Вот это нищета, а это – богатство.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да. Ну, по большому счету, мы часто недооцениваем. В любой там развитой западной стране человек, у которого есть свое жилье, своя машина, а еще загородная дача, пусть даже это 6 соток, но это точно средний класс. У нас таких людей очень много. У нас огромное количество людей, городского населения обладает своей квартирой, своей машиной и еще загородным участком. Поэтому это вопрос стандартов, вопрос определения. Поэтому я думаю, что да, четверть населения у нас точно можно относить к среднему классу.

О.ЖУРАВЛЕВА: Чтобы росло это количество… Оно вообще должно расти?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Должно.

О.ЖУРАВЛЕВА: До каких пределов?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я думаю, что, Ну, точно 50-60%. Может быть, даже это минимум, которого Россия должна достигать.

О.ЖУРАВЛЕВА: И что нужно предпринимать?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Развивать конкуренцию.

О.ЖУРАВЛЕВА: А что так влияет на конкуренцию помимо вот этой глобальной вещи? Независимая судебная система?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Это и независимые суды, потому что вся экономика, вообще любые экономические отношения держатся на контракте. Вот, мы с вами подписали контракт: я вам продаю чашку, вы у меня ее покупаете. Если вы мне заплатили деньги, я вам не поставил чашку, вы что должны делать? Идти в суд. Суд должен принять решение, кто из нас прав.

Да, независимый суд. Да, это государство в широком смысле слова, которое устанавливает правила деятельности. «Вы знаете, — говорит государство, — вот для продажи чашек нужно получить лицензию. А лицензию выдает племянник Журавлевой. Вот ты идешь к племяннику Журавлевой, он говорит: «Так, а зачем тебе лицензия на продажу чашек?» — «А я хочу чашку продать» — «А кому?» — «А Журавлевой» — «Ах так? Ну так прежде, чем ты получишь такую лицензию, ты получишь столько, что чашки продавать уже не захочешь». То есть государство устанавливает правила игры. При этом оно само их устанавливает. Этот же чиновник, который устанавливает правила, он же их контролирует. И этот же чиновник, который контролирует правила игры, он создает монополию для того, чтобы его знакомые, родные, друзья, родственники на этой поляне имели монопольную позицию.

То есть когда я прихожу и говорю «Знаете, я хочу продавать чашки», а мне говорят: «Знаешь, вот чашки продают только родственники Журавлевой. Поэтому ты можешь чего угодно, пожалуйста, продавай чашки, вот тебе лицензия, но мы тебя будем контролировать, пожарники, санэпидемстанция, ты будешь честно платить все налоги. Поэтому знай: ты на этом не заработаешь». Вот что такое отсутствие конкуренции – когда государство, вот, все они вместе дружно набрасываются на любой вид бизнеса, создавая монополию для кого-то. Вот, кому-то можно транспортировать газ, кому-то можно продавать чашки, кому-то можно заниматься телевидением. Кому-то нельзя. Кому-то можно там идти в политику и создавать партии. А остальным нельзя. Вот это отсутствие конкуренции – это и есть самая главная болезнь.

О.ЖУРАВЛЕВА: Таня задает, может быть, наивный вопрос, но трогательный: «А почему государству не нужно предпринимательство?»

С.АЛЕКСАШЕНКО: Потому что предприниматель – это свободный человек. Он сам решает, что делать, как делать, зачем делать. И Тане это может понравиться, а я знаю, что многим нашим высшим чиновникам это не очень нравится, свободные люди. Когда люди являются свободными, им это не нравится. Когда люди сами несут ответственность за свои поступки, нашим чиновникам, высокопоставленным чиновникам это не нравится – они считают, что это неправильно. Они хотят, чтобы все люди просили у государства подаяние: «Дайте нам это».

О.ЖУРАВЛЕВА: Так нам же Владимир Владимирович Путин пишет, что не надо вот этого вот. Нужно самим, нужно как-то больше от себя.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Это Владимир Владимирович пишет, да? А делает он прямо противоположное. У него и в статье, и в его программе огромным текстом: «Мы должны. Мы должны заниматься обновлением промышленности, мы должны повышать качество здравоохранения, мы должны улучшать образование». «Мы» — это кто? – спрашиваю я. Об этом говорит премьер, об этом говорит кандидат в президенты. То есть он лично как премьер, как будущий президент, если его изберут, он этим сам хочет заниматься. Так вот промышленностью должны заниматься предприниматели, и как показывает опыт Грузии, здравоохранение резко повышает свое качество, если им занимаются независимые люди, а не государство. И так далее. Вот, наше государство, ну, вот если бы ему дали власть, оно, конечно, всех предпринимателей запретило бы. Но понимает, что это невозможно. Но вообще говоря, предприниматели мешают. И поэтому появляются лицензии, и поэтому появляются ограничения, и поэтому появляются идиотские законы, по которым там иностранные компании не могут купить 25% акций российских предприятий в 42-х отраслях, и все это стратегические отрасли почему-то у нас называются. Мы создаем барьеры на пути прямых иностранных инвестиций, сами создаем законами, которые принимает наша Дума, законами, которые подписываются президентом.

О.ЖУРАВЛЕВА: А зачем нам иностранные инвестиции? Что такое? Продать наш завод американцам хотите?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да, чтобы они его взяли, увезли и поставили себе в качестве памятника исторического, да? Кстати, я по-моему рассказывал, у меня была такая ситуация, что как-то с немцами мы ездили… (НЕРАЗБОРЧИВО) организовывал конференцию в Алтайском крае, и ездили по реке Чамал, там есть Чамальская ГЭС, построенная в начале 30-х годов. И с нами были немцы, инженеры, которые увидели немецкое оборудование начала 30-х годов, которое работает. В Германии такого уже нет – это же раритет! Это же надо как музей сохранять. Ну, конечно. Потому что наши заводы ни на что другое кроме как на музейные экспонаты уже не годятся.

О.ЖУРАВЛЕВА: Зато какие люди обслуживают станки, если они с 30-х годов до сих пор работают.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Какие?

О.ЖУРАВЛЕВА: Тщательные. Умельцы.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Умельцы. Чего же они умеют делать? Станки обслуживать?

О.ЖУРАВЛЕВА: Станки обслуживать тоже неплохо.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Но при этом, в целом, к сожалению, эти предприятия не могут произвести продукцию, которую бы кто-нибудь купил в мире за пределами нашей страны. В этом же печаль. Поэтому кроме наших нефти, газа, металлов и древесины ничего другого продать там не можем. Потому что станков нет современных.

О.ЖУРАВЛЕВА: Евгений пишет: «Вздор! Свобода предпринимательства есть. Нет спроса, сбыта. Рынок мертв».

С.АЛЕКСАШЕНКО: Вот, Евгений, если есть свобода предпринимательства, предприниматель появляется тогда и он занимается тем, где он видит возможность заработать. Вот, в отличие от чиновника, который может заработать на том, подпишет он бумажку или не подпишет бумажку, предприниматель может заработать деньги только в том случае, если он что-то продаст. Если он не умеет продавать, если он не умеет производить то, что нужно, там, товары, услуги, не важно, быть посредником… Если он не в состоянии быть полезным экономике в широком смысле слова, там, потребителям и промышленным, и частным потребителям, гражданам, то это не предприниматель. И опять, не каждый может быть предпринимателем. Там, я, например, не могу, да? Попробовал несколько раз – не получается, не мое это. Вот, не дано и все. Есть люди, которым это дано, есть люди, которые хотят этим заниматься. И у нас их, действительно, в стране много. И по разным социологическим опросам у нас их в разы больше, чем, например, в среднем, в Европе. То есть несмотря на все вот эти ужасающие условия ведения бизнеса в России, огромное количество людей готово рисковать своими деньгами, своим благополучием для того, чтобы создавать свои бизнесы. У нас много людей, которые хотят этим заниматься.

О.ЖУРАВЛЕВА: «Занимаюсь «бизнесом» с 1990 года. Улучшений – ноль. Всем бизнесом, по сути, заправляют так называемые разрешительные органы в союзе с таможней».

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, вот, так мы, собственно говоря, об этом и говорим, да.

О.ЖУРАВЛЕВА: Есть еще один вопрос. Только что вы на примере меня тут рассказывали про чашки. Теперь Федор из Петербурга знает, кто контролирует чашки.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Но в радиостанции «Эхо Москвы» чашки контролирует Журавлева, знайте все, да.

О.ЖУРАВЛЕВА: Теперь да, теперь я буду контролировать. Если что, пойду проконтролирую. Но, на самом деле, слово сказано, все уже, теперь на сайте Компромат.ру все про меня напишут. На самом деле, по поводу компромата у меня к вам… Вот, вы упоминали Володю Рыжкова, вот известный вам вполне человек. Они с Гудковым Геннадием сели, поговорили. Все, что они поговорили частным образом, появилось на Ленте.ру, спустя некоторое время. Они, естественно, подают иски, Гудков обращается. Он вообще депутат, у него есть там определенные…

С.АЛЕКСАШЕНКО: Неприкосновенность, да.

О.ЖУРАВЛЕВА: Да, определенные права и неприкосновенность, но, вот, скажите честно: может быть, у нас, скорее, политикам надо себя контролировать? Потому что все равно же кто-то услышит, все равно же кто-то расскажет, все равно же в интернете какой-нибудь сосед в кафе и тут может пересказать. Ну, ведь, существенные же вещи люди обсуждают. Может, и надо, вот?..

С.АЛЕКСАШЕНКО: Оль, ну смотрите. То, что политики должны контролировать себя и вообще публично известные и публично знаменитые люди должны контролировать себя, это известно во всем мире. Не случайно появилась профессия папарацци, которая только и делает, что охотится, чтобы сделать фотографию, напечатать ее в таблоиде и получить за это дело большие деньги.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну да. Нельзя напиваться до безобразия.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нельзя напиваться, нельзя заниматься сексом, не знаю там, с каждой второй женщиной, нельзя выходить голым на балкон своего дома и так далее. Много чего. Ну то есть даже если тебе очень хочется, ты этого не можешь, потому что всегда есть люди, которые готовы тебя сфотографировать, которые готовы тебя записать, которые готовы этим заняться.

Другое дело, что у нас в стране прослушка телефонов, прослушка разговоров поставлена на такую промышленную основу и касается такого определенного круга людей, что сразу возникает такое сомнение. Ну, понятно, что, по большому счету… Вот не знаю, я, честно говоря, не смотрел передачу Андрея Малахова, но я думаю там частный разговор Андрея Малахова, ну, например, с Аллой Пугачевой в кафе, вот если бы его записали, то интереса было бы гораздо больше в стране, чем разговоры Гудкова и Рыжкова. Правда? То есть разговор Гудкова и Рыжкова интересует, ну, дай бог там, 10 тысяч человек.

О.ЖУРАВЛЕВА: А вдруг они что-то важное расскажут. А вдруг они откроют свое истинное лицо?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да, и расскажут, сколько денег они получили от нового американского посла.

О.ЖУРАВЛЕВА: Кстати, вас уже спрашивают, сколько вы получили денег.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да, да. Я все жду. Я уже записался на прием к американскому послу и сказал, что «мне обещали денег – вот, пришел получать».

О.ЖУРАВЛЕВА: «Госдеп должен был прислать».

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да. Но господин Макфол сказал: «Знаешь, мы с тобой попозже как-нибудь встретимся. Не до тебя».

О.ЖУРАВЛЕВА: А вы, кстати, встречались в этой же группе с Макфолом, нет?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Нет, не встречался. Нет, нет.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну вот. Какая обида. Почему вас не позвали?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну вот, наверное, потому что я денег попросил и сразу сказал, что «Майкл, не дашь денег – не приду». Поэтому мне кажется, что эта проблема, конечно, носит абсолютно политический характер. И понятно, что прослушивание – это работа наших спецслужб, которые, к сожалению, вместо того, чтобы заниматься охраной гражданских прав и свобод, занимаются прямым их нарушением и делают все… На самом деле, по большому счету, ни Гудков, ни Рыжков, ни Немцов в своих телефонных разговорах не сказали ничего такого, чего бы он ни говорили публично.

О.ЖУРАВЛЕВА: Но личное впечатление у кого-то изменилось.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да, да. Личное впечатление могло у кого-то измениться. Но по большому счету… Вот, знаете как? Если это единственный упрек, который можно сделать тем людям, которых прослушивают, ну, значит, все то, что о них говорит наш премьер, что у них там руки по локоть в крови, что они там поураганили в 90-е годы, что они рвутся к власти, что они хотят там революций, это все выдумки, это больная фантазия каких-то людей, которые премьеру это все подкладывают. Ну, пусть он почитает эти телефонные разговоры, пусть он поймет, чего люди хотят, чем они занимаются. То есть вот меня вот это беспокоит, что, вроде как, спецслужбы занимаются прослушкой, но при этом их непосредственный руководитель – он не в курсе, какую информацию они из этого получают. То есть, видимо, они ему на стол-то кладут чего-то другое.

О.ЖУРАВЛЕВА: «Как вы прокомментируете успехи Польши, рост ВВП, низкая инфляция? Что будет с Еврозоной?» — пишет Дмитрий из Екатеринбурга. Это под впечатлением от визита сюда главы Центробанка польского.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, успехи Польши – они, действительно, очень примечательны, потому что Польша даже в период кризиса 2009 года была практически единственной европейской страной, которая росла. Ее экономика росла и она не испытала спада. Последовательная экономическая реформа, которую начало там в 1989 году правительство Мазовецкого-Бальцеровича, последовательная, несмотря на то, что политические партии менялись у власти, приходили и бывшие коммунисты, приходили правые и центристы, правительства менялись, но экономическая политика основывалась на либерализации экономической деятельности, на расширении экономических свобод и на последовательной приватизации. И на минимальных запретах. При этом надо сразу сказать, что большим достижением Польши стало то, что она научилась жить в условиях относительно небольшой по европейским масштабам экономики, открытой экономики для притока иностранного капитала, при этом со свободным курсом национальной валюты, злотого, колебания которой в сторону укрепления и ослабления помогают экономике приспосабливаться вот к тем жизненным реалиям, которые происходят. И, конечно, когда наступил кризис 2008-09 годов, польский злотый девальвировался. Никого это не испугало.

О.ЖУРАВЛЕВА: То есть, в общем-то, они выиграли от того, что они не вошли в Еврозону.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да, не вошли в евро. Они не связывали себя никакими обязательствами, не фиксировали курс злотого. И никто не предъявлял претензий там ни председателю ЦБ, ни министру финансов за то, что случилось с девальвацией, Генеральная прокуратура на этот счет молчала, депутатских расследований не проводилось. Ну, девальвировался и девальвировался. Прошло какое-то время, злотый укрепился. И вот это и есть рациональная экономическая политика, четкое понимание того, что Польша может, что Польша – географически страна между Европой и Россией. Соответственно, она производит товары с более дешевой рабочей силой и для Европы, и производит те товары, которые не в состоянии производить Россия. Посмотрите на прилавки наших магазинов. Не знаю там, огромное количество бытовых изделий для кухни, там, доски для резки овощей, ножи, вилки, прочее… У нас все пластмассовые изделия из Польши привозятся, да? То есть мы им – нефть и газ, они их перерабатывают и нам же поставляют. Молодцы. Они используют свои конкурентные преимущества.

О.ЖУРАВЛЕВА: Скажите, вот еще говорил глава Центробанка польского среди прочего о том, что у них очень небольшой банковский сектор.

С.АЛЕКСАШЕНКО: У них или у нас?

О.ЖУРАВЛЕВА: У них. Все очень ограничено, очень мало кредитов, население практически не было в долгах во время кризиса и так далее. А в нашей стране, действительно, тоже банковская система там подрывает что-то, ворует и так далее?

С.АЛЕКСАШЕНКО: У нас банковская система, в принципе, тоже не очень большая по сравнению с развитыми странами. Но в отличие от Польши у нас есть другая проблема – у нас отвратительнейший банковский надзор. У нас ЦБ не справляется с функцией банковского надзора, и в кризис 2008-09 годов больше половины пакета финансовой помощи, которую государство потратило, пошло на поддержку банковской системы.

Понимаете, когда мы говорим «Государство устанавливает правило и оно же их контролирует», правила должны быть жесткими и контролироваться для всех. Там, вы – банк и выполняете все нормативы, я – банк, я нормативов не выполняю. Вот, в Польше такой банк закрывают, если банк не выполняет нормативов. В России можно жить. В России банк может жить, никто его не трогает, никто не обращает внимания на то, что у него все плохо. И в результате в кризис 2008-09 годов все банки, начиная с крупнейших государственных, там, ВТБ и дальше по списку, Сбербанк тот же самый получали сотни миллиардов рублей из государства, потому что им, видите ли, плохо, потому что у них менеджеры не понимали, какой деятельностью они занимаются, а ЦБ смотрел на это сквозь пальцы. Кризис закончился, и у нас Межпромбанк, у нас Банк Москвы, у нас АМТ Банк, у нас банки Матвея Урина и так далее. Вот, основная проблема нашего банковского сектора – это отсутствие банковского надзора, это то, что государство, ЦБ конкретно не справляется, не хочет, не может, не умеет, не желает.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну, все же отметили, что во время кризиса у нас не было банковских проблем у частных вкладчиков.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Да, потому что государство на это потратило больше 2 триллионов рублей.

О.ЖУРАВЛЕВА: Те же самые вкладчики потеряли свои же деньги, по большому счету.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, да, да. То есть вкладчики уплатили налоги, все причем. Нет, заплатили налоги все граждане, а деньги получили отдельные вкладчики, причем, далеко не самые бедные, да? Ведь, на самом деле, маленькие вклады, до 700 тысяч рублей – они у нас государством гарантировались. Получали деньги крупные вкладчики.

О.ЖУРАВЛЕВА: Это Сергей Алексашенко, экономист со своим особым мнением. Меня зовут Ольга Журавлева, никуда не уходите, мы скоро вернемся.

НОВОСТИ

О.ЖУРАВЛЕВА: И снова с вами программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлева, мой собеседник – экономист Сергей Алексашенко, и мы продолжаем. Вот интересуется один из наших слушателей, в интернете задал вопрос: «Как по-вашему соотносится рост мировых цен на нефть с экономическим развитием России за последние, скажем, 12 лет? Потому что сейчас многие задаются вопросом «Где деньги?», а Владимир Владимирович в своей статье как раз рассказывает об успехах, о том, как росли доходы за эти годы, как укрупнялся средний класс и вообще как все становилось лучше и лучше». Расскажите, пожалуйста, соотносится с ростом мировых цен на нефть?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, я бы сказал, что не то, что за последние 12 лет, а начиная где-нибудь, наверное, с 70-х годов, когда были открыты большие месторождения нефти в Западной Сибири и Россия превратилась в страну, которая начала экспортировать нефть в огромных объемах, да? Вот с тех пор и экономика, и уровень жизни в России прямым и непосредственным образом зависят от уровня цен на нефть. Выше цены на нефть – лучше живет Россия или Советский Союз, ниже цены на нефть – хуже живет Россия или Советский Союз. И, вот, не знаю, можно там тысячу других индикаторов поискать, но цены на нефть являются самым хорошим показателем того, как у нас будут обстоять дела. И поэтому когда меня часто спрашивали «Назовите один индикатор, за которым нужно следить, чтобы понять, у нас плохо или хорошо?», я говорил: « Смотрите за ценами на нефть». Вот если цены на нефть растут, значит там… Ну, нужно быть таким, сильно безрассудным, наверное, и нерациональным, мягко говоря, неадекватным политиком, чтобы при растущих ценах на нефть сделать, чтобы в стране было плохо. Ну, это вот…

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну, можно, если стараться.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Я, честно говоря, даже исторических примеров найти не могу. Вот, тяжело. Даже наш друг Уго Чавес, он тоже в Венесуэле сделал неплохо.

О.ЖУРАВЛЕВА: Если резюмировать, то когда Владимир Владимирович говорит, что за эти годы стало лучше, он, в общем-то, не кривит душой.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Не, не кривит, нет-нет-нет. Действительно, в нулевые годы у нас стало лучше. Просто Владимир Владимирович почему-то забывает все время, ну, так… Причем, понятно, почему он забывает, что в 90-е годы средняя цена на нефть была где-то там 12-14 долларов за баррель, если взять все 10 лет, а в 2000-е годы она там была долларов, наверное, за 70 в среднем. Ну да, есть такая небольшая разница. И при том, что Россия экспортирует 250 миллионов тонн нефти в год, вот каждая тонна – это 7 баррелей, а мы берем 50 долларов за баррель, 350 долларов там на 250 миллионов тонн, мы получаем разницу, вот, собственно говоря, те деньги, которые ежегодно приходили в России дополнительно сверх того, что они приходили в 90-е годы. И эти деньги, безусловно, сегодня в федеральном бюджете, практически половина доходов – это доходы от экспорта нефти и газа, это пошлины на экспорт нефти и газа, налог на добычу полезных ископаемых, чтобы мы понимали, насколько велика у нас зависимость. 2/3 российского экспорта – это доходы от экспорта нефти, газа, нефтепродуктов.

О.ЖУРАВЛЕВА: Тогда скажите мне, пожалуйста, тогда какая разница, есть сменяемая власть, несменяемая власть, такая, сякая, какая угодно, если все зависит только от цен на нефть?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Не все зависит от цен на нефть. Вот, скажем, есть другая страна под названием, например, Норвегия, у которой тоже доходы от экспорта нефти и газа составляют значительную часть и доходов бюджета, и поступлений по платежному балансу. Но при этом почему-то все считают, что норвежцы живут существенно лучше и богаче, чем Россия. Вот не только от того, есть у вас нефть и газ, которые вы можете экспортировать. И у них, и у нас одинаковая цена, да? Но при этом у Норвегии доля несырьевой продукции в экспорте растет, а в России она снижается. Еще от чего-то другого зависит. А сменяемость и несменяемость власти нужна для того, чтобы в конечном итоге в стране, в экономике создались правила, которые позволяют ей быть устойчивой. Ну хорошо мы, вот, там в нулевые годы до кризиса 2008 года успели накопить резервный фонд. И я хочу напомнить, что где-то в октябре или начале ноября 2008 года бывший министр финансов Алексей Кудрин, выступая в Думе при утверждении бюджета, сказал: «Будьте спокойны, депутаты, нашего резервного фонда нам хватит лет на 7-10, а то и на 15». Выяснилось, что его хватило на один год. Вот тот резервный фонд, который…

О.ЖУРАВЛЕВА: Как же? Замечательный Кудрин, который прекрасный специалист.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, Оль, ну, знаете, никто же не понимал масштаба бедствия, с которым столкнется. Действительно, кризис 2008-09 года был тяжелый. Но просто тот резервный фонд, который копили, там не знаю, 5 лет, вот если бы его с той же скоростью тратили еще, его бы хватило на полгода сверх того 2009 года. А сегодня у нас резервный фонд в 4 раза, по-моему, в 3,5 раза меньше, чем он был накануне кризиса 2008 года. Так вот сменяемость власти, политическая конкуренция нужны для того, чтобы экономика была устойчивой при разных ценах на нефть. Вот, представьте, сейчас там кризис 2008 года повторится в тех же масштабах, как он был, когда у нас там треть доходов бюджета исчезнет. Да не хватит никакого резервного фонда.

О.ЖУРАВЛЕВА: А если придет, условно говоря, к власти Зюганов, то хватит?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Если в 2012 году к власти придет Зюганов, а там в 2018 году к власти придет Пупкин или поменяется закон, то каждый будет эти правила каким-то образом подправлять и они будут меняться, они будут изменяться. Зюганов, не знаю там, сделает послабления для крестьян, там, для аграриев, например, и ухудшит условия ведения бизнеса для сырьевиков, после чего там в 2018 году на выборах победит вышедший на свободу Ходорковский и улучшит положение сырьевиков и ухудшит положение оборонщиков. Скажет: «Слушайте, не нужны нам ядерные ракеты с подводными лодками, ну их нафиг. Задумайтесь, граждане: зачем нам тратить 20 триллионов рублей на подготовку к войне неизвестно с кем? Россия – 6-я экономика мира по масштабам, и мы хотим конкурировать по военной мощи с 1-й экономикой мира, которой мы проигрываем в объеме в 10 раз». Ну, никогда так не получится. Ну, если мы 6-е в мире, так давайте и по военной мощи мы будем, ну, хотя бы 5-ми, ну давайте не будем стремиться быть 2-ми. Ну чего ж у нас такие мозги-то все время перевернутые? Почему мы считаем, что нас в мире ценят только по количеству ядерных ракет? Никого это не интересует.

О.ЖУРАВЛЕВА: Надо, чтобы боялись.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Не, боятся. Оль, Оль, боятся. Ну и, вы знаете там, пьяного буйного соседа, качка вы тоже будете бояться. Но это не значит, что вы его будете уважать, да? Или здороваться с ним каждое утро. Правда?

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну, если очень боюсь, может, и здороваться буду.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну, может, да. И даже руку пожимать будете с удовольствием.

О.ЖУРАВЛЕВА: Юрий пишет: «Путина хвалят за то, что он восстановил государственность, иначе бы доходы от нефти шли бы в карман олигархам». Да Путин даже сам себя за это хвалит (в той же статье).

С.АЛЕКСАШЕНКО: Ну и вы знаете, когда Владимир Владимирович пришел…

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну как же без сильной государственной власти-то?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Сейчас-сейчас, я скажу. Когда Владимир Владимирович Путин пришел к власти, это был конец 1999 года, он стал президентом, то у нас цены на нефть еще не начали расти и никаких доходов нефтяных в карман олигархам не текло. Цены на нефть – они там были, ну, может, 12, может, 13 долларов за баррель. Цены на нефть начали расти где-то там в середине 2000 года. А, вот, олигархи, которые бесчестным, вот серьезно, без иронии, наглым, циничным образом забрали в свои руки нефтяную промышленность в период с 1999-го по 2004-й год, то есть до разгрома Юкоса, увеличили производство нефти на 50%. В 1,5 раза. В физическом выражении. Без всякого учета фактора цен. При этом газовая монополия Газпром, которая контролировалась государством, увеличила производство газа меньше, чем на 10%. А государственная нефтяная компания, там не знаю, Роснефть – то же самое. А производство никеля выросло там на треть, а стали на 30%. Но почему-то олигархи, которые получили экономическую свободу, которые получили в свое распоряжение предприятия, и которые опираясь на экономические законы лихих 90-х годов, они в начале 2000-х сделали огромнейший рывок, увеличив производство всего, чего только можно было. Да, им выгодно было заниматься экспортом сырья – они им занимались, они все как хищники туда слетелись, все там обосновались. Но они увеличили… Как только прошло дело Юкоса, производство сырья в России остановилось, рост прекратился. Вот разница. И никто там в 1999-м или в 2000-м году из олигархов карманы нефтяными доходами не набивал – их просто не было в тех объемах, в которых есть сейчас.

О.ЖУРАВЛЕВА: Ну потом увеличили и набили карманы известно кому.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Известно кому. Компании Ганвор и иже с ними. Мы же теперь знаем, кто набивает карманы доходами от экспорта нефти, правда?

О.ЖУРАВЛЕВА: Тогда скажите, пожалуйста. Некоторые, вот, интересуются, доверяют вашему мнению, хотят спросить. За кого надо голосовать на президентских выборах, чтобы было лучше?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Моя позиция состоит в следующем. Что главной задачей для России является восстановление политической конкуренции, значит, нужно голосовать за сменяемость президента, за то, чтобы президентом стал новый человек. Другой.

О.ЖУРАВЛЕВА: То есть любой…

С.АЛЕКСАШЕНКО: Любой другой человек.

О.ЖУРАВЛЕВА: У вас есть в этом списке человек, которому вы, скорее, готовы отдать свой голос?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Пока не готов на эту тему говорить ровно потому, что не знаю программ всех кандидатов. Мне очень понравилось выступление господина Миронова, буквально позавчера он давал интервью и сказал, что в случае победы буду временным президентом, через 2 года уйду в отставку…

О.ЖУРАВЛЕВА: Вы прям поверили?

С.АЛЕКСАШЕНКО: Подождите. Это позиция.

О.ЖУРАВЛЕВА: Хорошо.

С.АЛЕКСАШЕНКО: Человек публично. Он не в кафе там, не по телефону, он об этом заявил публично. Человек дал слово, да? То есть если он не выполнит, к нему можно будет относиться по-другому. И я считаю, что выборы в Думу были нелегитимными, они были сфальсифицированными. Участие политических сил в Думу было ограниченным, и подсчет голосов производился по принципу «Пол, потолок, палец», да? Чего написали в протоколе, то и было объявлено результатом. Миронов сказал: «Да, я это признаю. Поэтому через год объявлю новые выборы в Думу, а через 2 года уйду в отставку и новые выборы президента по тому законодательству, которое внес Медведев, которое Дума примет». Вот эта позиция мне нравится. Я ее готов поддерживать. При том, что честно скажу, я пока еще не видел экономической программы «Справедливой России», не готов про нее говорить. Поэтому готов вернуться к обсуждению кандидатов, их позиций, но когда всех зарегистрируют и они каким-то образом заявят про свои программы.

О.ЖУРАВЛЕВА: Спасибо большое, это Сергей Алексашенко, экономист, со своим особым мнением, меня зовут Ольга Журавлева, всем спасибо, всего доброго.