Энтузиазм тех, кто порешил, что в Россию снова пришло время больших толп, понятен, но трудноразделяем, подобно такой же анекдотической уверенности в том, что даже не классические «большие батальоны» (согласно точке зрения, сформулированной Бонапартом), а именно «большие толпы» — оптимальная человеческая конфигурация для проникновения в двери истории. Отсев на входе будет колоссальным и тем более случайным, чем больше народа собралось. Диспут на тему, стояло вас здесь или не стояло, в случае чего, ожидается знатный.

Тем более что расписки с заверениями в собственном отсутствии раздаются не глядя уже сейчас. Анекдотические рассуждения Яшина относительно легитимности, в том числе, внимание, легитимности выборных коллегиальных институтов в современной России (уже смешно), указывают на размер дистанции, отделяющей новых претендентов на лидерство от объективной реальности:

«Так или иначе, эта Дума неминуемо будет распущена… Просто потому, что народ не верит в ее легитимность и не считает действующих депутатов своими представителями… В честность президентских выборов люди поверят только в том случае, если власть законодательно ликвидирует норму о необходимости сбора 2 миллионов подписей и обеспечит условия, когда в кампании смогут принять участие кандидаты от несистемной оппозиции. И не когда-нибудь, а прямо сейчас — с переносом даты выборов».

Этот человек сильно где-то витает, если усматривает источник легитимности в себе и себе подобных. Он просто не ведает, что говорит, пытаясь искусственно увязать несвязанное гордиевым узлом, который когда-нибудь разрубят ему по шее.

Тем не менее, утверждая это, я отдаю себе отчет в том, что «осуждать» «шествующих» и «митингующих» было бы ненамного более логичным занятием, чем «поддерживать». Происходит только то, что должно происходить. Бессубъектность оппозиции соответствует бессубъектности правящего слоя, который представляет собой по сути такую же бессмысленную толпу. Путин редкостно прав, когда сомневается, что найдется некто, способный говорить с ним не от собственного имени, но от имени «недовольных». В подобных вопросах премьеру нелегко ошибиться: ведь и сам он так же одинок и далёк от действительности — нет за ним ни «господствующего класса», с которым они взаимно контролируют друг друга посредством реально функционирующих институтов, ни идеологии, ни партии, ни даже фронта. Путин не отвечает ни за что и ни за кого, выступает от имени самого себя и не знает (и не хочет знать) никого, кто говорил бы «представительно». Даже в критический момент полёт его мысли немедленно после старта завершается катапультированием новыми идеями для чьего-то воровства: как ещё расценить предложения ввести экзамены на знание русской культуры и запустить печать колоссальных тиражей обязательного русского стотомника, если не как анонс свежих поводов для взяток и освоения бюджетов? Путин — олицетворение бесконтрольности, а не «контроля».

Правда, всё моднее становится заявлять, что в декабре вышел на сцену истории долгожданный российский «средний класс», внезапно обнаружив себя значительными скоплениями индивидов. Однако в стране, где «верхний класс», вследствие своей неоформленности и неорганизованности отсутствует, мысленно находясь в Куршевеле — отсутствует именно как класс, как национальная элита — оправданно ли говорить о существовании «среднего»? В обществе политически самоустранившихся «верхних» все — «средние». Маяком этой идеи на прошедших митингах работала фигура Прохорова, надстроенная башенкой Кудрина — что делает бессмысленным само понятие «среднего класса» или придаёт ему иное значение. Если уж и эти двое — «средние», то в чём суть «срединности», что от неё остаётся? По-видимому, медийность, сетевое посредничество как таковое, в«медиакратическом» смысле лояльной трансляции отсутствия смыслов. И вот уж все как один в посредственно верхнем классе машинально повторяют скользящую по головам байку про новообразование, подумывая, как бы «оседлать» волну. Лучше бы озаботились тем, как с самих себя снять седло.

Виталий Иванов поступает правильно в этих условиях, реанимируя идеологию стадного «путинского большинства» как основы существующего строя: лучшее, что сейчас можно сделать с целью соблюдения хорошего выражения лица — это как раз напомнить, что толпа не возникает ниоткуда, кроме как из головы, то есть из привычного концепта толпы, применяемого в Белом доме/Кремле вместо концептов власти, консерватизма, народа. Они там только это и знают. Хаотичное «броуновское движение», которое Путин неожиданно открыл вокруг себя на дальних подходах, упоминалось у меня вот здесь. Я говорил о нём как об источнике нестабильности. Но не внешнем, а внутреннем. На самом деле этот источник — первозданный хаос ивановско-путинского «большинства» в голове у Путина: те программные хляби и зыби, каковые являются основанием хлипкой зыбкости российского безвластия.

Сидящие в Кремле сами не понимают, что происходит, почему то, что держалось на соплях аж целую вечность (лет 7-8), вдруг затрещало по всем статьям. Удивляются, так как плохо знают историю, единственное, что даёт ощущение масштаба и места наблюдаемых явлений. Реакцией становятся истеричные метания. Предлагаются какие-угодно объяснения, призванные не допустить к рассмотрению главное — слабость, которую являют собой лично они, то левое оформление власти, которое практиковалось ими все эти годы (по сути, исторически очень короткий промежуток времени, оптимально достаточный, чтобы всё встало на положенные места). Придумываются субъекты-маски к собственной бессубъектности, растекающейся броуновским движением, как я и предупреждал вот здесь, во всеобщее недовольство. Идут в ход и уже упомянутый «средний класс», и госдепартамент, и, порой, персонально юный титан Навальный. Профессионалы маски-шоу путаются: Михаил Леонтьев отказывает в субъектности как раз тем, кого Путин склонен «признать» (под псевдонимом носителей «усреднённости») и, напротив, усматривает весомый статус тех, кого Путин как бы не замечает:

«они не СУБЪЕКТ для диалога. Митинг не субъектен, что бы ни думали по этому поводу собравшиеся офис-менеджеры и примкнувшие к ним властители гламурных и литературных дум. Это ОБЪЕКТ, объект манипуляций, инструмент. А субъектом являются те, кто рулит, как бы, опять же, к этому ни относились сами совершенно самодостаточные участники. Кому вы предлагаете ваши политические реформы? Немцову, Яшину, Навальному?»

Но этот маскарад не повод для иллюзий. Милые не бранятся, они тешатся. Путин и Леонтьев наперегонки несут в массы революционную идеологию бессубъектности, передавая друг другу эстафетную палочку. Речь об этом неизбежном перерастании власти в революцию шла уже неоднократно. И Леонтьев в процитированном тексте, и Данилин, например, тут, с глубокой неприязнью адресуются к митингующим и оппозиции. Леонтьев недоумевает: ну как они могут не замечать «нового Путина», который и индустриализацию, наконец, провозгласил, и коррупцию в энергокомпаниях узрел. А вот так. Могут. Но только повод ли это для риторических восклицаний? По хорошему, в долгосрочных интересах дела Леонтьев должен говорить совсем о другом: о том, почему Путин дотянул со своими позитивными инициативами «до последнего». И Леонтьев, и Данилин имеют гораздо больше поводов написать по известному адресу: «Ну что, уродцы, профукали страну? Презираю эту власть за её слабость». Однако наши пламенные реакционеры предпочитают «вскрывать недостатки» главным образом во внешнем окружении. В этом выборе, кстати, тоже сквозит «правящая бессубъектность» — отсутствие «самой себя» в поле сознания.

Картинка печальна. Не народные трибуны. Не бравые полковники-генералы, как в Латинской Америке. Не савонаролы-хомейни. Страну у них отбирают совсем другие — стыдно не то, что сказать, даже подумать, кто. И не героический проповедник, носитель идеала, принципиальнейший Михаил Леонтьев, громя пороки безвластия власти, понудил её стать крепче и правильнее. Нет. Не понудил. Пустое место он для неё, этот проповедник. А вот непонятный разношерстный сброд, не пророки, а студентишки всякие и лица свободных профессий заставили её затрепетать и зашевелиться. Заставили-заставили. Трепет этот очевиден всем и Леонтьеву в том числе.

Угнетённый народ (вопреки мнению Холмогорова) не восстает. Но на него в данном случае нет и намёка. В нашем случае те, которые «профукали», проваливаются в пустоту креативно-обслуживающего органа путинского большинства, каковой коллективно составляют дизайнеры и артисты, режиссеры и музыканты, а также разные офисные работники, как сыр в масле купавшиеся в нефтедолларах, привыкшие не зарабатывать, а получать «законно причитающееся».

Путин говорит о броуновском движении, Леонтьев говорит об отсутствии субъектности у населения. Ещё раз: они сами выкликают толпу, которая когда-нибудь сметёт Кремль, играючи, и даже не заметит, что совершила революцию. А они подстать ей, потому что даже не заметят, что сами придумали её.